предложила она в попытке его утешить.
— Да благословит вас бог за доброту. Нет. — Он вздохнул. — Глубокое прикрытие адмирала было катастрофически нарушено еще до его гибели. Так что дни Нейсмита были так или иначе сочтены.
Его голос был пронизан этой потерей, но она уже видела шрамы от иглогранаты на его груди. Ее мысли вернулись к приступу, случившимся с ним на ее глазах на полу гостиной в тесной комаррской квартире, где они жили с Тьеном. Она помнила выражение его глаз после эпилептического припадка: замешательство, позор, беспомощный гнев. Этот человек владел своим телом далеко за пределами его возможностей, очевидно веря, что сам сможет справиться с чем угодно.
Значит, это возможно. На какое-то время. Тогда время ушло… нет, время продолжало свой путь. У времени нет никакого конца. Но вы приходите к своему собственному концу, а время убегает мимо и покидает вас. Ее годы, проведенные с Тьеном, преподали ей этот единственный урок.
— Пожалуй, стоит отдать все это Никки для игр — он небрежно указал на ряд мундиров. Однако его руки тщательно снова расправили куртку на вешалке, сняли с нее невидимую нитку и повесили назад на место. — Пока они ему еще подходят, и он достаточно молод, чтобы захотеть с ними играть. В будущем году, я думаю, он из них вырастет.
Она сглотнула. Наверное, это было бы непристойно. Безусловно, эти реликвии были для него жизнью и смертью. Что овладело им, заставляя верить, что это всего лишь детские игрушки? Она не знала, как заставить его отказаться от столь пугающего намерения и не создать при этом впечатления, что презирает его предложение. Когда тишина грозила невыносимо затянуться, она неожиданно выпалила:
— Вы бы хотели вернуться? Если бы могли?
Его пристальный взгляд стал отдаленным. — Да, теперь… теперь вот какая странная штука. Я бы себя чувствовал змеей, которая пытается заползти в свою сброшенную кожу. Я скучаю об этом ежеминутно, но у меня нет никакого желания вернуться. — Он внимательно посмотрел на нее, сверкнув глазами. — Иглограната — поучительный опыт, как выяснилось.
Это очевидно было его собственной шуткой. Она не могла понять, чего ей сейчас больше хочется: по-настоящему его поцеловать или убежать с криком. Она заставила себя слабо улыбнуться.
Он накинул на плечи свой однотонный штатский китель, и зловещая наплечная кобура снова исчезла из вида. Плотно закрыв дверь, он повел ее по остальной части третьего этажа; он показал, где находились комнаты его отсутствующих родителей, но, к тайному облегчению Катрионы, не предложил ей пройти туда. Она чувствовала бы себя ужасно странно, блуждая через личные апартаменты прославленных графа и графини Форкосиган, словно подглядывая за ними.
Они наконец вернулись на «его» этаж, в ярко освещенную комнату в конце главного крыла, которую он называл Желтой Гостиной и, очевидно, использовал как столовую. На маленьком столе был накрыт изысканный завтрак на двоих. Хорошо, а то она боялась, что ленч будет накрыт внизу, в той искусно отделанной панелями пещере со столом, за которым могло бы усесться сорок восемь человек, и даже вдвое больше, если выдвинуть рядом второй стол, хитро спрятанный за деревянной панелью. Как по какому-то невидимому сигналу, появилась матушка Кости с завтраком на сервировочной тележке: суп, чай, изящный салат из искусственно разводимых креветок, фруктов и орехов. Обслужив лорда и его гостью, она деликатно оставила их одних. Однако большой серебряный поднос с куполообразной крышкой, оставленный ею на тележке возле локтя лорда Форкосигана, обещал в дальнейшем массу восторгов.
— Это великий дом, — рассказывал лорд Форкосиган Катрионе за едой, — но по ночам он такой тихий. Одинокий. Он не должен пустовать. Он должен снова наполниться жизнью, как это было в дни расцвета моего отца. — Его тон был почти печален.
— Вице-король с супругой вернутся к императорской свадьбе, ведь так? Он будет полон народу к празднику Середины Лета, — подсказала она.
— О, да, они и вся их свита. Все здесь соберутся к бракосочетанию. — Он заколебался. — И в том числе мой брат Марк, стоит это учесть. Полагаю, я должен предупредить Вас относительно Марка.
— Дядя говорил, что у вас есть клон. Это он… гм.. оно?
— Оно — это бетанское обращение к гермафродиту. В этом же случае определенно следует говорить «он».
— Да.
— Дядя Фортиц не говорил, почему вы — или ваши родители? — решили завести клона, кроме того, что были какие-то сложности и мне следует самой спросить у вас. — Наиболее правдоподобным объяснением, так и просившимся на язык, было бы то, что граф Форкосиган хотел получить неповрежденную замену для своего искалеченного солтоксином наследника — но это, очевидно, был совсем не тот случай.
— Это запутанная история. Мы и не собирались. Некие комаррцы, сбежавшие на Землю, создали его как часть крайне причудливого заговора против моего отца. Я предполагаю, когда они не смогли произвести революцию военными методами, они решили попробовать что-то вроде биологической войны. Они заставили своего агента украсть образец моей ткани — в этом не было ничего жестокого; я, когда был ребенком, прошел через сотни вариантов лечения, тестов и биопсий — и отдали его одному из наименее щепетильных кланобаронов на Архипелаге Джексона.
— О боже. Но дядя Фортиц сказал, что ваш клон не похож на Вас — потому что он у него не было вашей, гм, травмы до рождения? — Она коротко наклонила голову, но из вежливости не отвела глаз от его лица. Она уже столкнулась с его несколько ошибочной чувствительностью относительно его дефектов рождения. Это было тератогенное, а не генетическое повреждение, и он удостоверился, что она это понимает.
— Если это было так просто… Как только он начал расти так, как должен, ему откорректировали тело до моего размера. И фигуры. Это было просто ужасно. Они намеревались добиться того, чтобы он был бы неотличим от меня при осмотре, поэтому когда мне, например, заменили сломанные кости ног на синтетику, ему сделали такую же хирургическую операцию. Я точно знаю, насколько это ему повредило. Они заставили его научиться выдавать себя за меня. Все эти годы, пока я рос единственным ребенком в семье, у него развился самый ужасный комплекс соревнования с родным братом, какой вы только можете представить. Нет, вы подумайте: ему никогда не было позволено быть собой, он жил, постоянно — фактически, под угрозой пыток, — сравниваемый со своим старшим братом… Когда заговор провалился, он был на верном пути к тому, чтобы сойти с ума.
— Да уж, я думаю! Но… как Вы спасли его от комаррцев?
Он немного помолчал, затем сказал, — Он вроде как сам себя спас. Как только он попал в орбиту внимания нашей матери-бетанки — ну, вы можете себе представить. У бетанцев очень четкие и строгие убеждения относительно родительских обязанностей по отношению к клонам. Полагаю, это его чертовски ошеломило. Он знал, что у него есть брат, Бог знает, как он на это среагировал, но он не ожидал родителей. Семья приняла его — полагаю, это было самым простым вариантом объяснения. Он прожил на Барраяре некоторое время, а в прошлом году моя мать отослала его на Колонию Бета, посещать университет и проходить курс терапии под наблюдением моей бетанской бабушки.
— Это неплохо звучит, — сказала она, довольная, что эта причудливая история закончилась хорошо. Казалось, Форкосиганы воочию предстали перед ней.
— М-м, может быть. Сообщения от моей бабушки убеждают, что это было для него довольно сложно. Видите ли, у него есть навязчивая идея — абсолютно понятная — внешне отличаться от меня так, чтобы никто не смог нас когда-нибудь снова перепутать. Не подумайте неправильно, мне это очень нравится, я действительно считаю, что это прекрасная мысль. Но… он мог сделать пластическую операцию лица, или коррекцию тела, мог изменить цвет глаз, осветлить волосы, или еще что-то… а вместо этого он решил сильно набрать вес. При моем росте это чертовски поражает. Я думаю, такой способ ему нравится. Он делает это нарочно. — он довольно задумчиво посмотрел на свою тарелку — Я полагал, бетанская терапия могла бы ему с этим помочь, но как выяснилось — нет.
Царапанье по краю скатерти заставило Катриону вздрогнуть; подросший черно-белый котенок с самым решительным видом вскарабкался на край стола, цепляясь крошечными коготками, словно альпинистскими крючьями, и направился к тарелке Форкосигана. Тот рассеянно улыбнулся, выбрал пару креветок из остатков своего салата, и положил их перед зверьком; который урчал и мурлыкал, энергично
