смеяться над этим грешно… Сара, не думайте, что я пьян. Что? «Ассоциация идей», слышите? Я могу это произнести… И слово «энциклопедисты» тоже. Погадайте на пуговицах, Сара, и скажите, пьян я или нет… Послушайте, вот начали работать мельницы, городские мельницы! Господи, в какой дыре вы живете, Сара! Мне хотелось оградить вас, чтобы ваши враги вас не преследовали, так это написано. Убирайтесь ко всем чертям, убирайтесь ко всем чертям! И вообще, кто вы такая? Все вы обманщики, я выведу вас на чистую воду. Не верите? О, я всех вас вижу насквозь! Я не сомневаюсь, что лейтенант Хансен в самом деле обещал Минутке две шерстяные фуфайки, посмотрим, получит ли он их. И вы думаете, что Минутка осмелится когда-нибудь это подтвердить? Разрешите вывести вас из этого заблуждения: Минутка
– Может, выпьете чего-нибудь горячего? – спросила Сара.
Горячего? Что это ей опять пришло в голову? Ведь тут же весь город узнает, что он пил что-то горячее. Имейте в виду, он вовсе не желает возбуждать недовольство, он намерен вести себя как честный налогоплательщик, гулять по дороге, ведущей в пасторскую усадьбу, только с самыми благими намерениями и не расходиться так вызывающе во мнениях с другими людьми, он клянется в этом… Пусть она не боится. Правда, голова еще свинцовая, да и не только голова, но он нарочно не раздевается, чтобы не разбаливаться. Как говорится, надо клин клином вышибать.
Ему становилось все хуже, и Сара сидела как на иголках. Ей очень хотелось уйти, но стоило ей только сделать движенье, он это замечал и спрашивал: неужели она его покинет? Она снова садилась и ждала, чтобы он, утомившись от разговора, забылся, наконец, сном. А он все говорил и говорил без умолку, хотя и лежал с закрытыми глазами, и лицо его так и пылало. Он нашел новый способ избавить кусты смородины в саду у фру Стенерсен от тли. Способ этот очень прост: в один прекрасный день он купит в лавке целое ведро жидкого парафина, потом отправится на рыночную площадь, снимет там башмаки, нальет в них парафин, подожжет их, сперва один башмак, затем другой, и пустится в пляс вокруг них в одних носках, и будет петь. Он это непременно сделает в ближайшее утро, как только выздоровеет, он устроит настоящий цирк, эдакую лошадиную оперу, и будет щелкать кнутом.
Потом он стал награждать странными и потешными титулами своих знакомых. Так, например, поверенного Рейнерта он величал Бильге, утверждая при этом, что Бильге – это титул. Господин Рейнерт, высокочтимый Бильге нашего города, говорил он. В конце концов он понес нечто совсем несусветное, почему-то стал вычислять высоту потолков в доме консула Андерсена. Три с половиной локтя. Три с половиной локтя! – выкрикнул он несколько раз подряд. Три с половиной локтя, конечно, приблизительно. Разве я не прав? Но если говорить серьезно, то в горле у него в самом деле застрял рыболовный крючок, он не лжет, это истинная правда, он захлебывается кровью, и ему очень больно.
Только к вечеру он наконец заснул.
Часов около десяти он вдруг проснулся. Он был один в комнате и по-прежнему лежал на диване. Одеяло, которым его накрыла Сара, валялось на полу, но его уже не знобило. Сара, уходя, закрыла окна, но он их снова распахнул. Ему казалось, что голова его уже совершенно ясна, но он совсем обессилел, ноги у него подкашивались. Беспричинный страх снова овладел им. От малейшего скрипа в комнате или от голоса, доносившегося с улицы, ужас пронзал его до мозга костей. Быть может, если он ляжет в постель и проспит до утра, это пройдет. Он разделся.
Но заснуть не мог. Он лежал и перебирал в памяти все, что пережил за последние сутки, со вчерашнего вечера, когда он отправился в лес и выпил содержимое пузырька, до этого часа, когда он лежит у себя в номере, совсем разбитый и изнуренный жаром. Как нескончаемо долго тянулись эта ночь и этот день! И страх не покидал его, тупое, необъяснимое предчувствие, что его подстерегает беда. За что же это все? Какие странные шорохи раздаются вокруг его кровати. Комната наполнена каким-то жутким свистящим шепотом. Он сложил руки на груди, и ему показалось, что он засыпает. Вдруг взгляд его случайно падает на пальцы, и он видит, что нет кольца. Сердце его тут же начинает бешено колотиться. Он разглядывает палец: на нем едва различимая темная полоска, а кольца нет! Боже праведный, где же кольцо? Ах да, он ведь бросил его в море, он думал, что оно ему больше не понадобится, он ведь должен был умереть, и он сам бросил его в море. А теперь кольца нет, нет кольца!
Он разом вскакивает с кровати. Одевается впопыхах и мечется как одержимый по комнате. Сейчас десять, до полуночи кольцо должно быть найдено, крайний срок – последний, двенадцатый удар! Кольцо, кольцо…
Он стремительно сбегает вниз, выскакивает на улицу и во весь дух мчится к пристани. Из гостиницы его провожают удивленные взгляды, но он не обращает на это никакого внимания. Он снова смертельно устал, ноги у него подкашиваются, но он не замечает этого. Да, наконец-то он нашел причину того тягостного страха, который терзал его весь день, – у него не было больше его железного кольца! И женщина с крестом снова явилась ему…
Вне себя от ужаса, он кидается к первой попавшейся лодке, стоящей у причала, но лодка на цепи, и он не может отомкнуть замка. Он подзывает какого-то человека и просит его помочь, но человек отвечает, что не может этого сделать, потому что это – чужая лодка. Конечно, но Нагель берет всю ответственность на себя, необходимо найти кольцо. Он охотно купит эту лодку. Но разве он не видит цепи? Тогда придется взять другую лодку.
И Нагель прыгает в другую лодку.
– Куда вы? – спрашивает человек, которого окликнул Нагель.
– Я должен найти кольцо. Может быть, вы меня знаете? Видите след на пальце – значит, я не лгу; я бросил это кольцо в море, оно где-то там, на дне.
Человек ничего не понял.
– Вы что, хотите найти кольцо на дне морском?
– Да, да, вот именно! – подхватил Нагель. – Я вижу, вам все ясно. Я должен во что бы то ни стало найти кольцо, вы тоже это прекрасно понимаете. Садитесь со мной и гребите!
– Вы что, на самом деле хотите найти кольцо, которое бросили в море? – переспросил этот человек.
– Да, конечно же! Садитесь скорей. Я дам вам за это много денег.
– Господь с вами, что вы придумали? Вы хотите найти кольцо и достать его рукой, так, что ли?
– Да, рукой. Впрочем, мне все равно как. Когда надо, я могу плавать, как угорь. А может быть, мы придумаем и другой способ.
И незнакомый человек прыгает в лодку. Он садится, чтобы обсудить это дело, но, разговаривая с Нагелем, он все время отворачивается. Ведь это действительно дурацкая затея – попытаться найти такую крошечную вещицу. Вот если бы речь шла о якоре или цепи, то в этом был бы еще какой-то смысл, но кольцо! Да к тому же точно не зная, куда оно упало!
Нагель и сам начинает понимать всю бессмысленность этого предприятия. Но тогда он решительно не знает, что делать, тогда он пропал… Глаза его остекленели, его трясет не то от страха, не то от лихорадки. Он порывается прыгнуть за борт, но незнакомец крепко хватает его и усаживает на скамью. Нагель тут же сникает, он устал, смертельно устал, он слишком слаб, чтобы с кем-то бороться. Боже милосердный, как ужасно все складывается! Кольцо потеряно, скоро пробьет двенадцать, а кольца нет! Недаром ему был подан знак…
