Москва. Октябрь 1935 г.

Гурьев вошёл в подъезд своего старого дома, принюхался. Запах почти не изменился. Вообще мало что изменилось – вот только вахтёрши раньше не было.

- Здравствуйте, – вежливо поздоровался Гурьев и улыбнулся: – Здравствуйте, тётя Зина.

- Вы к кому, товарищ? – осторожно спросила вахтёрша. – Гражданин?

- Не узнаёте, теть Зин? – Гурьев продолжал улыбаться.

Вахтёрша привстала, поправила очки, присмотрелась – и рухнула обратно на стул. Прижала руку к груди, задохнулась:

- Господи… Господи… Яшенька… Сыночек… Господи… Вернулся… Господи, Господи…

Гурьев, не ожидавший, в общем-то, такой реакции, стремительно шагнул к женщине, подхватил:

- Тётя Зиночка, да вы что?! Ну-ка, ну-ка, спокойно. Спокойно.

Женщина уткнулась ему в грудь:

- Господи… Яшенька… Вернулся, родименький. Вернулся. Уж как мы вас вспоминали-то. Как вспоминали… Господи… И Оленьку Ильиничну, и Николая-то нашего Петровича, и тебя, солнышко наше… Приехал… Приехал… Дождались. Слава тебе, Господи…

- И зачем же вы так меня ждали-то? – улыбнулся опять Гурьев, хотя улыбаться как-то не очень хотелось.

- Как же, Яшенька, – женщина подняла к нему заплаканное, улыбающееся лицо. – Как же иначе-то? Это ж дом твой, Яшенька. Дом. Уж так мы тебя ждали…

- Ну, и как же вы тут без меня жили? Скучали – это вижу. А вообще?

- А вообще-то – вообще ничего, Яшенька, – заторопилась вахтёрша. – Вообще – как-то ничего оно так, с Божьей помощью. Вот, на вахте теперь я. Жильцы у нас тут новые, в подъезде-то твоём, много. Разменялись вот, съехались. Серьёзные жильцы, такие-то. И следователь тот бывший, что Оленьку-то Ильиничну… И другие его… Вот. Так что – ничего. Они – люди серьёзные, уважительные, в обиду не дают хозяйство – это всё у них, молодцы. Конечно, Николай-то Петрович, – женщина опять всхлипнула. – Николай-то Петрович, он-то – им до него куда же…

- Дома Городецкий? – спросил Гурьев, наклонив набок голову. – Давно приехал?

- Дома, дома Лексан Лександрыч, дома, – кивнула вахтёрша. – Дома, а приехал недавно, часа два, может, как приехал. Они ж всё по ночам сидят, по ночам, ровно вурдалаки какие, прости, Господи… По ночам сидят, а днём спать домой едут… Что за жизнь-то это такая, Яшенька… Разве ж можно это так, а?

- Нет, – покачал головой Гурьев. – Нет. Нельзя. Ни в коем случае. Ночью надо спать. А работать – днём. По ночам только нечисть всякая суетится. Ничего, тёть Зин. Мы разберёмся.

- Вот, – закивала вахтёрша. – Вот. Я же и говорю. Приехал же. Слава тебе, Господи…

- Ну, звоните ему.

- Да как же… Устал ведь он… Может, чайку-то пока выпьешь? Пускай поспит, Лексан Лександрыч- то. Хороший он человек, жалко-то ведь его… Устал ведь, всю ночь, поди, с вурдалаками-то этими… А сегодня выходной-то, слава Богу… Или нет? Ой, запуталась я совсем, с шестидневками этими, пятидневками, кто ж их разберёт-то, Яшенька, – поди, сами давно запутались-то… Ох, грехи, грехи наши тяжкие… Чайку-то попьёшь, Яшенька? Я свежий сейчас заварю. Чай, конечно, не тот, что в прежние-то времена, но чай, слава тебе, Господи…

- В другой раз, тёть Зин. Некогда сейчас. Нужно мне с ним поговорить. А отдохнём мы все как- нибудь в другой раз.

Городецкий через секунду после звонка ссыпался по лестнице вниз, только что не в подштанниках. Они обнялись. Заспанный Варяг хлопнул Гурьева по спине:

- Чёрт полосатый! Хоть бы телеграмму дал, я бы тебя встретил! Ну, давай ко мне, наверх! Зинаида Гавриловна, чаю нам, чаю!

- А что, – спросил Гурьев, когда они поднимались по лестнице на второй этаж, – кроме Зинаиды Гавриловны, и чаю некому товарищу Городецкому подать?

- Намекаешь, что жениться бы мне?

- Ну, вроде того.

- В другой жизни, Гур. В другой жизни. Так у вас говорят, у буддистов?

- Да, буддисты некоторые всерьёз в эту чепуху верят. Представляешь? – Гурьев недоумённо вздохнул. – А как тебе в голову пришла идея такая – в мой дом перебраться?

- Твой дом, Гур – это целый мир. Здесь дух твоего Мишимы до сих пор живёт. Уж не знаю, веришь ты в такие штуки или нет – но вот чувствую я его, и всё. Тебе же Гавриловна уже всё выложила: я сюда многих из наших перетащил – почти весь отдел, и даже из новеньких – двоих. Наши люди. В общем, сам увидишь!

- Увижу, увижу, – улыбаясь, подтвердил Гурьев. – У меня такое чувство, что ты рад моему приезду. Тебе за сэнсэя здорово досталось тогда?

- Ничего мне не досталось, – потемнел лицом Городецкий. – По сравнению с тем, что досталось тебе, Гур – семечки.

- Да перестань. Всё, как ты выражаешься, в цвет.

- Смотри-ка, запомнил.

- А я ничего не забываю.

- И это я помню. Проходи, – Городецкий распахнул перед ним дверь.

Войдя, Гурьев огляделся и, притронувшись пальцем к губам, показал на стены, потом на потолок. Городецкий пожал плечами:

- Чисто. Ручаюсь. Такие чудеса даже наверх ещё не дошли.

- Ой ли?

- Гарантия.

- Полной гарантии не даёт даже страховой полис.

- Ты банкир, – Городецкий поиграл бровями. – Тебе лучше знать.

- Машина?

- Те же, и ваших нет.

- Ну, смотри, Варяг. Ты бывший сыщик – знаешь, что случается, когда не обращают внимания на мелочи.

- Бывших сыщиков не бывает, Гур.

- Я это тоже запомню.

Гурьев прошёл по коридору, заглянул во все комнаты:

- Неплохо ты устроился, Варяг. Прямо барские апартаменты. В такие и жену не грех привести.

- Чего ты завёлся?!

- У кого что болит, знаешь ли.

- А-а-а… Ясно.

- Ничего тебе не ясно пока, но это и хорошо. А соседей куда подевал?

- Побегал бы с моё с обменами да переездами – не спрашивал бы.

- Ну, за что боролись, на то и напоролись.

Раздался стук в дверь – соседка явилась с чаем, расставила всё споро на кухне:

- Кушайте, деточки, кушайте. Господи, хорошо-то как… вы, Лексан Лександрыч, посуду-то не трогайте, я потом постучусь, да сама помою…

- Спасибо, тёть Зин.

Гурьев, рассматривая пьющего чай Городецкого, покачал головой осуждающе:

Добавить отзыв
ВСЕ ОТЗЫВЫ О КНИГЕ В ИЗБРАННОЕ

0

Вы можете отметить интересные вам фрагменты текста, которые будут доступны по уникальной ссылке в адресной строке браузера.

Отметить Добавить цитату