угодил в подвал вообще средь бела дня.
Голова Мефодия вновь начала клониться. Даф несколько раз окликнула его, но он уже не отвечал. Она хотела потрясти его, но отчего-то засмотрелась на его профиль, светлые волосы.
«А ведь в нем нет ничего особенного. Или есть? Все так запутанно. Иногда мне кажется, что я люблю его, а иногда мне на него плевать... Хоть бы его и вообще не было. И зачем я надела тогда ему на шею свои крылья?» — подумала она не в первый уже раз. Сомнения, извечные сомнения, неразлучные с любовью, опять начинали подтачивать ее.
Даф протянула руку, чтобы коснуться плеча Мефодия и разбудить его, как вдруг что-то не то укололо, не то обожгло ей внутреннюю часть запястья. Это было неведомое прежде ощущение — ее и жгло, и одновременно морозило. Ей чудилось, что по сосудам ползет лед, сковывая горячую кровь. Даф вскрикнула и уставилась на запястье. Там подрагивали два красных шарика крови — след укуса.
Мак на воротнике у Мефодия превратился в ледяную змейку. Она обвилась вокруг шеи, укусила в сонную артерию и, став тонкой как нить, протиснулась внутрь сквозь след от укуса. Все произошло почти мгновенно.
«Это из-за меня! Я пропитала мак своей кровью! Кровь рожденной в Эдеме дает силу артефактам мрака! Я, страж-хранитель Мефодия, погубила его!» — подумала Даф.
Мысль была ясная, однако саму Даф все сильнее охватывало безразличие. Это было то самое безразличие, которое накатывает порой среди ночи, когда, проснувшись случайно, пытаешься думать о вещах, представляющихся ужасно важными днем. И вещи эти кажутся неважными, посторонними, мелкими. Даже то, что все мы когда-нибудь умрем, не ужасает. Просто хочется нырнуть в сон и остаться в нем как можно дольше.
Ощущая странную, ватную слабость Даф сползла на пол и положила голову на колени Мефодию. Флейта выскользнула из ее пальцев.
— Депрес... няк... — с усилием выговорила она, с облегчением уронив в пустоту последнюю часть слова.
Лед в ее крови окончательно потушил огонь. Даф провалилась в глубокий магический сон.
На Мефодия же ледяная змейка подействовала иначе. С минуту он оставался неподвижен, находясь в забытьи, которое Дафна приняла за сон. Затем глаза его открылись. Он встал, ощущая, как нечто постороннее, чужое скользит по его жилам. Видя, что стало с Дафной, он хотел позвать на помощь, но ни речь, ни тело ему больше не повиновались. Ноги двигались, как у манекена; руки же, напротив, обрели пластику змеи.
Артефакт мрака управлял им. Сознание стало гостем в собственном теле. Гостем ненужным, нелепым, которому не указывают на дверь потому лишь, что забыли о его существовании. Ну сидит себе в углу и сидит...
«Хоорс! — крикнул Мефодий, вспомнив, что когда-то уже оказывался в подобном положении. — Это ты?»
Молчание, тишина и неведомый звук: точно сквозняк мысли, в котором смутно улавливалась насмешка.
«Нет, не он! Конечно, не он... Зачем я вообще так подумал?» — понял Мефодий. С Хоорсом он еще пытался бороться, хотя и безуспешно. Здесь же не было и борьбы. Контроль над телом отобрали у него мгновенно и жестко. Даже яблоки глаз двигались теперь по воле ледяной змеи.
Мефодий увидел, что подходит к окну и извлекает из футляра меч Древнира. Чувствовал, как кривится в усмешке его рот, когда палец скользит по зазубринам. Затем Мефодий обнаружил, что его тело подходит к кровати, сдергивает с нее покрывало и набрасывает его себе на руку, пряча меч.
«Зачем?» — подумал Мефодий и тотчас догадался: в приемной Улита, а в подвале Арей. Ледяная змейка хочет поразить их клинком из-под покрывала прежде, чем они заподозрят измену. Битва полна превратностей. Улита и Арей отличные бойцы. Если же тело Мефодия пострадает — в него невозможно будет вселиться.
Мефодий видел, как идет к двери, сжимая рукоять меча.
Глава пятнадцатая
УМРИ-ПОДВИНЬСЯ!
Антигон был сосредоточен. Антигон нюхал воздух. Антигон щипал себя за бакенбарды. Антигон вертелся на месте. Антигон искал путь...
Ирка нетерпеливо ждала, пока ее слуга определится, однако торопить его не решалась. Все происходило на тесном асфальтовом пятачке у дома, окруженном припаркованными машинами. Окна сонно мигали и гасли. Дом погружался в сон. На балконе третьего этажа кто-то меланхолично курил. Затем красной точкой окурок устремился к земле. Человек ушел. Свет погас.
Наконец Антигон подпрыгнул выше обычного и повернулся к Ирке.
— Буслаев там! Антигон точно знает, где его искать! Нас ждет битва! Антигон тоже будет сражаться, — сказал он с торжеством.
«Битва...» — подумала Ирка с воодушевлением.
Она испытывала то легкое, почти нереальное бесстрашие, которое бывает только во сне.
«Его невозможно не узнать. Когда его дыхание покинет тело, оно станет видимым даже в полдень. Это призрак всадника на рыжем коне. Сражайся с ним так, как ты сражалась бы с обычным всадником. Для твоего оружия призрак будет уязвим», — вспомнила Ирка слова валькирии.
У нее и раньше была хорошая память, теперь же все, что она видела и слышала, отпечатывалось в ней, точно в сырой глине.
— Антигон тоже будет воевать!
Домовой кикимор повернулся на пятках. На нем появился ржавый панцирь и съезжавший на глаза шлем с шишаком. В руке он держал булаву, такую тяжелую, что ее приходилось волочить за собой. Ирка подумала, что домовой выглядит, как дряхлый царь Додон, собравшийся на дряхлости лет в поход.
Однако смешным Антигон казался только самой Ирке. Его румяное лицо выражало крайнее удовольствие.
— Антигон — жуткий монстр! Он поубивает всех врагов! Он служит только своей мерзкой хозяйке! — сказал потомок кикиморы с глубоким удовлетворением.
— Бесспорно, — согласилась Ирка, отодвигаясь, чтобы жуткий монстр не отдавил ей булавой ногу.
На улице послышался оглушительный треск. Одинокая фара, грозная как глаз циклопа, прочертила ночь. Появившись из-за угла дома, к ним подлетел мотоцикл. За рулем сидел кто-то большой, кожаный...
Ирка на всякий случай материализовала доспехи и копье. Антигон, волоча за собой булаву, ринулся было в атаку, но неожиданно остановился и плюхнулся на колени, демонстрируя уважение и покорность.
Тем временем кожаный человек склонил перед Иркой голову.
— Приветствую тебя, валькирия! Я Эссиорх!
Ирка пораженно уставилась на талисман. Камни соприкасались в правильной цветовой последовательности. Это означало, что она невидима. Тем не менее ее определенно видели.
— Не удивляйся! Я не страж Я хранитель... — мягко пояснил Эссиорх. — Я призван показать тебе дорогу. Время решающей схватки близится. Садись на мотоцикл!
— Как вы вообще узнали, что я здесь? И кто такой хранитель? — спросила Ирка, сведения которой о запредельном мире состояли из одних прочерков и вопросительных знаков.
— Садись на мотоцикл! На твои вопросы я отвечу по дороге!.. Лучше было бы вообще обойтись без мотоцикла, но ты еще не умеешь телепортироваться. Потому я и вернулся за ним.
— Откуда вам известно, что я не умею теле... — изумленно начала Ирка. Она была убеждена почему-то, что никто в магическом мире не заподозрил того, что валькирия стала другой. И вот...
