под горячую руку? Или играл в героя? А может, и в самом деле, убил?
– Я поступаю, как хочу! – отрезал я.
Смех звонкими колокольчиками взлетел над ободранными кронами деревьев.
– «Как хочу»! И насколько эти слова сочетаются с предметом, столь нежно обнимающим твою шею?
Фрэлл! Шарф предательски размотался, пока я принимал участие в побоище, и ошейник оказался на виду… Что делать? Покраснеть от стыда или побледнеть от гнева? Неприемлемо ни то, ни другое – сестра всегда ухитряется проникнуть в мои мысли без помощи магических уловок, и сразу поймёт, что я притворяюсь. И стыдясь, и негодуя. Потому что… Потому что сейчас я всего лишь растерян и сбит с толку.
Шаг. Другой. Шелест лент на подоле платья. Лазурные глаза оказались совсем рядом. Так близко, что, заглянув в них, я понял: она и раньше знала об ошейнике. И о клейме. А ведь я просил Лэни…
Просил… Интересно, она доложила сразу или приберегла пикантную новость на десерт? Ну, волчица, только пересеки тропинку моей судьбы! Мало не покажется!
– А где же Ваш верный прихвостень? Или, точнее будет сказать: прихвостня? – вплёскиваю в голос как можно больше горечи.
Магрит укоризненно насупилась:
– Именно из-за этого я и отказала кузену Ксо.
Кузену? Ах, да: он же признавался ей в любви…
– Из-за чего?
– Из-за манеры так выражаться!
– О, значит ли это, что мы бы с ним отлично спелись? – я не удержался от заманчивой мысли.
– Надеюсь, этого не произойдёт! – совершенно искренне возразила сестра.
– Почему же?
– Если два невыносимых существа найдут общий язык, невыносимой станет жизнь всех остальных, – Магрит улыбнулась, и сразу стало ясно: ей подобная перспектива кажется чрезвычайно любопытной. По крайней мере, для того, чтобы воплотить в жизнь: играть на чужих нервах – излюбленное занятие в Домах. А уж если сестра поставила меня на один «горизонт» с кузеном Ксо… Обязательно надо попробовать. Вот только время выберу… А сейчас мне нужно знать совсем другое.
– Она всё же рассказала тебе? – настаиваю на прямом ответе.
– Разумеется, – кивнула сестра. – В любом случае, Лэни трудно было бы утаить случившееся от своей половинки по cy'rihn. Слишком сильный всплеск эмоций.
– Всплеск? Эмоций? – я оторопел. – Да, она показалась мне немного растерянной, но… Не более горячей, чем обычно.
– Ты удивительно ненаблюдателен! – Магрит покачала головой. – Довёл бедную женщину до слёз…
– До каких слёз?! – мой крик разрезал застывшую гладь холодного воздуха, и сестра сморщилась:
– Не ори. Я не глухая… До самых обычных слёз.
– Да это она… – договорить мне не позволили. Острый вишнёвый ноготок воткнулся в мою грудь:
– От твоих выходок можно не только расплакаться, но и сойти с ума! Что ты делал?
– А что? – непонимающе поднимаю брови.
– ПРОСИЛ!
– Что в этом странного?
– Ты понимаешь, что самим фактом просьбы поставил её на один уровень иерархии с собой?
– Ну… – такая трактовка собственного поступка не приходила мне в голову.
А ведь Магрит права: даже «разделив жизнь», Лэни осталась частью Внешнего Круга Стражи, частью прислуги. Обладающей исключительными правами, могущей при случае возразить господам, но – прислуги. Так заведено издревле. Так сотканы Гобелены Крови. Ничего нельзя изменить. Ничего не нужно менять. Да, я поступил непростительно глупо… Даже хуже: то, что совершил без всякой задней мысли, было (да и не могло не быть!) воспринято, как утончённая издёвка. Неудивительно, что Лэни рыдала – я унизил и оскорбил её, предлагая принять мою ПРОСЬБУ… Оскорбил сильнее, чем мог бы мечтать. Обвинил в том, что она не справляется со своими обязанностями, и предложил исполнить свою роль. Роль господина…
Я по-детски спрятал лицо в ладонях. Вот теперь мне стыдно, и ещё как.
А Магрит продолжала, каждым словом загоняя иглы под ногти моей совести:
– А потом закрылся Вуалью, намекнув, что она не в состоянии сама справиться с болью! Элрон будет рыдать и биться в истерике, узнав, какое чудовищное оскорбление ты нанёс Смотрительнице: ему до таких высот расти и расти!…
Дожил: меня сравнили с другим кузеном – самым ехидным из мерзавцев и самым смертоносным из домашних остроумцев. Лестно, ничего не скажешь. Проще было произнести всего два слова: «Ты – сволочь». Коротко и доходчиво. И возразить нечего: сначала унизил, показав, что Лэни не достойна повелевать (как будто она претендовала на власть?!), потом – указал на слабость и невыдержанность, что для воина – хуже смертного приговора…
– Мне пришлось бросать все дела и мчаться, сломя голову, чтобы найти забившуюся в угол и дрожащую, как щенок, волчицу…
– Вы же сказали, что она плакала? – сквозь пальцы напомнил ваш покорный слуга, потому что слабо представлял себе слёзы на волчьей морде.
– Плакала. Потом. Когда мне удалось через Единение вернуть её в человеческий облик, – с нажимом объяснила сестра.
– Через… Единение? – неужели я довёл Лэни до Последней Черты?… Боги, да что же я за урод!
– Ты хоть помнишь, что число вмешательств в Обращение конечно и очень невелико 1? – лазурные глаза прищурились.
– Да…
– Что – да?
– Помню.
– Можешь теперь представить моё состояние, когда она кинулась мне на грудь, захлёбываясь слезами? Кстати, я не смогла придумать, с какого фланга зайти, чтобы хоть немного успокоить Смотрительницу. Хорошо ещё, подвернулся молоденький волчок, только-только после Клятвы… – при этих словах Магрит усмехнулась ТАК, что я отнял руки от лица и посмотрел на сестру округлившимися глазами. Если из-за моей глупой выходки поплатился жизнью ещё и…
Наверное, мой ужас выглядел бесконечно забавно, потому что Магрит поперхнулась смехом:
– Успокойся, ничего с ним не случилось! Ну, помяли бока немного… в жаркой любовной игре…
– Даже если так… – недоверчиво протянул я.
– Всё хорошо, Джерон! – она сделала акцент на слове «хорошо».
– Как скажете…
– Но впредь… Впредь думай, что творишь, а то ряды нашей доблестной Стражи могут сильно поредеть! – если она и говорила серьёзно, то я этого не заметил. – Ради Пресветлой Владычицы, скажи: зачем ты всё это затеял?
– Я боялся… что Вы… узнаете…
– Если имеешь в виду картинку и прочее – забудь.
– Но…
– Это твоё личное дело.
– Я думал, что Вы… будете…
– Переживать? – усмехнулась она. – Вот уж нет!
