Клэр с Дегом пристрастились к игре, как утята к речке.
— Я твердо верю, — сказал Дег однажды (много месяцев назад, когда мы только начинали), — что у каждого есть сокровенная, черная тайна, которую он ни в жизнь не расскажет ни единой душе. Ни жене, ни мужу, ни любовнику, ни священнику. Никому.
У меня своя тайна. У тебя — своя. Есть, есть у тебя тайна — я ж вижу, как ты улыбаешься. Ты и сейчас думаешь о ней. Давай-ка выкладывай. В чем она? Надул сестру? Дрочил в кругу себе подобных? Ел свои какашки, чтобы узнать, каковы они на вкус? Спал со всеми подряд и собираешься заниматься этим дальше? Предал друга? Расскажи мне. Возможно, сам того не зная, ты сумеешь мне помочь.
Как бы там ни было, сегодня мы будем рассказывать наши сказки на пикнике. С Индиан авеню вот- вот свернем на автостраду Интерстейт-фривей-десять[3], а по ней поедем на запад в этом дышащем на ладан допотопном красном «саабе»; Дег, сидящий за рулем, сообщает, что на его машине не ездят, а катят: «Мы катим на пикник в аду».
Ад — это поселок Вест-Палм-Спрингс-Виллидж, выцветший, обработанный дефолиантами мультик про Флинстоунов, он же несостоявшийся комплекс жилищной застройки 50-х гг. Поселок расположен на раскаленном от зноя холме в нескольких милях над долиной и возвышается над мерцающим алюминиевым ожерельем Интерстейт-десять, протянувшемся двойными полосками от Сан-Бернардино на западе к Блайту и Финиксу на востоке.
В эпоху, когда любая недвижимость пользуется спросом и благоустраивается, Вест-Палм-Спрингс- Виллидж— настоящая редкость: современные руины, почти заброшенное пристанище кучки стреляных воробьев в трейлерах «эйрстрим» и передвижных домиках. Местные настороженно косятся на нас, когда мы проезжаем мимо городского почетного караула — заброшенной бензоколонки фирмы «Тексако», окруженной сетчатым забором и рядами мертвых, почерневших пальм-вашингтоний — похоже, их выжигали напалмом. Общий стиль местности смутно напоминает декорации к фильму о вьетнамской войне.
— Создается впечатление, — говорит Дег, пока мы со скоростью катафалка проезжаем бензоколонку, — что году этак в 58-м Бадди Хеккет, Джой Бишоп и вся артистическая шарага из Вегаса собирались сделать бабки на этом месте, но главный инвестор сбежал, и все пошло прахом.
КОКТЕЙЛЬ ИЗ ДЕСЯТИЛЕТИЙ: сумбурная комбинация двух или более деталей туалета разных эпох, призванная выразить вашу индивидуальность: Шейла = сережки от Мэри Квант (60-е годы) + танкетки на пробковой платформе (70-е) + черная кожаная куртка (50-е и 80-е).
И все же поселок не совсем мертв. Несколько человек здесь все-таки живет, и этой когорте избранных храбрецов дарован изумительный вид из окон — ветряные мельницы вдоль хайвея, десятки тысяч турболопастей, укрепленных на столбах и направленных на гору Сан-Горгонио, одно из самых ветреных мест Америки. Придуманные для увиливания от налогов после нефтяного кризиса, эти ветряные мельницы так велики и мощны, что любая лопасть запросто может перерубить человека пополам. Как ни забавно, их эффективность не ограничивается сферой противодействия налоговому кодексу, так что вольты, бесшумно вырабатываемые ими, снабжают энергией кондиционеры центров реабилитации алкоголиков и жироотсосы процветающей в этом районе Калифорнии косметической хирургии.
Сегодня на Клэр брючки-капри цвета жевательной резинки, безрукавка, шарфик и солнечные очки: starlette manique[4]. Ей нравится стиль ретро, однажды она даже сказала: «Если у меня будут дети, я дам им ретро-имена типа Мадж, Верна или Ральф. Такие, как у посетителей в столовках 50-х».
Дег, напротив, наряжен в поношенные полотняные штаны, гладкую хлопковую рубашку и мокасины на босу ногу — сокращенная версия его обычного стиля «падший мормон». И темных очков он не надел — собирается смотреть на солние. Воскресший Хаксли или Монтгомери Клифт[5] на отходняке, пытающийся вжиться в образ своего героя.
— Отчего это, — спрашивают мои друзья, — мы делаем из покойных знаменитостей что-то вроде аттракциона с ужастиками?
А я? Я — всего лишь я. По-моему, я никогда уже не научусь подбирать одежки, как Клэр (по принципу «сочетания эпох вместо сочетаний тонов») или заниматься «канни-бализацией времени», как это называет Дег. Все мои силы уходят на то, чтобы кое-как продержаться в «здесь и сейчас», большего я не прошу. Я одеваюсь, чтобы остаться незаметным, спрятаться — слиться с родом человеческим. Закамуфлироваться.
Словом, после долгого кружения по бездомным (в смысле, не имеющим домов) улицам Клэр выбирает для пикника угол Хлопковой и Сапфировой — не потому, будто там что-то есть (ибо нет там ничего, кроме потрескавшейся асфальтовой мостовой, которую потихоньку отвоевывают назад шалфей и креозотовые кусты), а скорее оттого, что, «если сильно постараться, можно почти ощутить оптимизм основателей поселка в миг, когда они раздавали улицам имена».
Багажник автомобиля громко захлопывается. Здесь мы будем есть куриные грудки, пить чай со льдом и с наигранным восторгом приветствовать приносимые собаками кусочки дерева и змеиных шнур. И под горячим, иссушающим сеянием, среди пустующих участков, которые в иной реальности могли бы быть прелестными уединенными жилищами мистера Вильяма Холдена, мисс Грейс Келли или других кинозвезд, будем рассказывать друг другу наши; сказки на сон грядущий. В этих домах мои друзья Дегмар Беллингхаузен и Клэр Бакстер были бы дорогими гостями — с кем еще можно так замечательно поплескаться в бассейне, посплетничать или выпить студеного рома цвета заката в г, Голливуд, штат Калифорния.
Но то иная реальность. В этой мы просто съедим заранее приготовленный ленч на бесплодной земле — аналоге пустого кусочка страницы» конце главы, — земле столь голой, что все предметы, попавшие на ее горячую кожу, превращаются в объекты насмешек. И здесь, под большим белым солнцем, мне удастся увидеть, как Дег с Клэр строят из себя обитателей той, иной, более гостеприимной реальности.
Я ВАМ — НЕ ОБЪЕКТ МАРКЕТИНГОВОЙ СТРАТЕГИИ
Дег говорит, что он — лесбиянка, запертая, как в мышеловке, в мужском теле. Попробуй-ка понять эту формулировку. Когда смотришь, как он курит в пустыне сигареты с фильтром и пот, едва проступая на его лице, сразу же испаряется, а Клэр у зарешеченного заднего вентиля «сааба» дразнит собак кусочками курицы, единственное, что приходит на ум, -это выцветшие фотокарточки на бумаге «Кодак», сделанные много лет назад и пылящиеся, как правило, где-то на чердаке, в коробке от обуви. Ну знаете: пожелтевшие, мутные, на заднем плане обязательно виднеется большая нерезкая машина, а наряды смотрятся удивительно стильно. Глядя на эти фото, остается только дивиться, как милы, печальны и наивны мгновения жизни, зафиксированные объективом, — ведь будущее по-прежнему неведомо и еще только готовится причинить боль. В эти мгновения наши позы кажутся естественными.
Наблюдая, как дурачатся в пустыне Дег и Клэр, я понимаю, что до сих пор образы моей собственной персоны и моих друзей в этом повествовании были несколько расплывчатыми. Чуть-чуть поподробней о них и о себе — самое время. Переходим к историям болезни.
Сначала — Дег. Где-то с год назад его машина подкатила к тротуару у моего дома машина с номерами штата Онтарио, покрытыми горчичной коркой оклахомской грязи и мошкарой Небраски. Когда он открыл дверь, на тротуар вывалилась груда барахла, в том числе немедленно разбившийся флакон духов «Шанель кристаль». («Знаешь, лесбиянки просто обожают „Кристаль“. Масса энергии, спортивный азарт».) Я так и не выяснил, зачем ему понадобились духи, но с этого самого момента наша жизнь стала значительно интересней.
