– А теперь пойдем выпьем.
Но в эту минуту меня окликнул Федор, хозяин чипсов на пеленгационной палубе, и предупредил, что кое-где между коробками и в просветах поддонов проглядывают мои оранжевые мешки. Пришлось ползать на четвереньках по палубе и затыкать все щели обрывками картона.
Помнится, в первом рейсе Олег внушал мне, что у коммерсантов действует принцип: «Каждый за себя». Никто никому не помогает и не жертвует своими интересами. Если у тебя мокнет или валится за борт груз или тебя «взяла за жабры» таможня – это твои личные проблемы, сам выпутывайся. Не забыл я и высказывания Симона о качелях, о том, что общего успеха быть не может (если один вверху, то другой внизу). И я морально был к этому готов. Но тем отраднее было видеть, что правило это не всегда выдерживается. Володя, Федор, Юра с Василием, Наташа-повариха – все они как-то не соответствовали образу жесткого, преследующего лишь свои корыстные интересы коммерсанта, какой у меня поначалу сложился.
В последний день пути установилась тихая солнечная погода. Судно почти не качало. Улегшись на одеяле на верхней палубе, я предавался мечтам.
Правда, это были не те туманные грезы, что овладевали когда-то мною на уроках географии в школе, а гораздо более конкретные видения. Я воображал, как явлюсь домой (добытчиком, почти что героем!), как будет вокруг меня хлопотать жена и как я вручу всем подарки, как обрадуется дочка великолепной, с таким старанием выбранной для нее кукле. Как сам я займусь наконец наукой, не заботясь о деньгах. Если только институт… Тут мои фантазии начали быстро угасать.
И чтобы отвлечь себя от тревожных мыслей, я поднялся с одеяла и принялся еще раз осматривать кучу, где был упрятан мой товар.
«СТРОГИЙ» ДОСМОТР
В сиреневатом свете гаснущего дня наш «Профессор Скрыплев» (не тот, что разносит телеграммы, а тот, что возит в Корею коммерсантов) вошел в бухту и причалил у ярко освещенного здания морвокзала, пугающего и притягивающего одновременно. На берегу среди встречающих я разглядел Максима Румянова, Тимура и между ними – незнакомую девушку с косой. Жена Тимура, догадался я. Сам Тимур выглядел бодрым, от былой депрессии, похоже, не осталось и следа.
Мы помахали друг другу, поулыбались, прокричали обычные в таких случаях фразы: «Ну как?!», «Все в порядке?», «Когда разгрузка?» и так далее, и уже устали улыбаться и начали тяготиться этим взаимным созерцанием.
– Идите! – махнул я им.
Максим все же остался, чтобы узнать результаты досмотра. Досмотр производил один-единственный таможенник (остальные из этой смены работали на пассажирском теплоходе «Несмеянов», представлявшем, очевидно, для них гораздо больше интереса). Наше суденышко стояло, оттянувшись на канатах, метрах в пяти от берега. Полоса воды служила, по представлениям таможенников, надежной границей, и потому желтую ленту сняли (вместе с пограничником и его апатичной собакой).
Досмотр начался с каюты екатеринбуржцев – Юры и Василия – и тянулся уже больше часа. Что там происходило, оставалось только гадать. Все прочие пассажиры в это время встревожено бродили по коридорам и палубам, невзирая на приказ «всем оставаться на своих местах», тихо переговаривались.
– Перешел в другую каюту, – шепнул кто-то.
Появился Василий с капельками пота на смуглом лбу.
– Ну, озверел! – закатил он свои темные цыганские глаза. – Наборы посуды у нас задекларированы – заставил все распечатать и в каждую кастрюльку заглянул. Постели, одежду – все перетряс. Не иначе навел кто-то…
Не говоря никому ни слова, я поспешил в свою каюту, извлек из обувного отделения шкафчика блокнот с компрометирующими записями (количества товаров, цены) и замер, не зная, куда его спрятать. Казалось, куда ни спрячь, везде его легко найти. Прокидав в уме с десяток вариантов, я сунул книжицу в полиэтиленовый пакет, пихнул туда же кусок мыла для веса и, выскочив на корму, метнул эту посылку Максу на берег.
О дальнейших действиях «озверевшего» таможенника поступали разрознен–ные сведения: «Трюм опечатал», или: «Сказал, чтобы в ВЦ весь товар разложили, будет сверять со списками…»
Наконец, до всех дошло… Стали спешно собирать деньги. По идее, это должен был организовать представитель фирмы Женя, который все это время суетился возле рьяного таможенника. Когда же он передал взятку и досмотр пошел веселее, лицо у Жени сияло самодовольством благодетеля. Скоро он забежал к нам с Володей в каюту, возбужденный, раскрасневшийся, точно именинник.
– Есть чего-нибудь из выпивки? Давайте быстренько! – фамильярно потребовал он. Забрал у меня несколько баночек пива. Юра с Василием пожертвовали бутылкой рома. В чьих-то коробках проткнули дыру и вытащили с десяток пачек чипсов.
Пока таможенника потчевали, я вышел на палубу. Стояла звездная ночь. Огромная мерцающая туша «Несмеянова» беззвучно застыла рядом, точно прислушиваясь к происходящему у нее внутри. А там, наверное, аппетиты таможенников были куда неуемнее.
– Вадим! – окликнули меня с берега (Макс все еще был здесь). – Таможня все что ли?
– Все, – сам еще не веря в это, ответил я.
Таможенника ублажали часов до трех ночи. Затем он объявил, что его ждут коллеги и что их тоже нужно чем-нибудь побаловать. Собрали гостинцев и для коллег.
На протяжении оставшейся ночи в коротких, быстротечных снах для меня продолжался таможенный досмотр. То мне снился давешний таможенник, которого я так и не лицезрел в реальности. В сновидении он был похож на корейца полисмена, выманившего у меня двадцать долларов. С грозным кличем: «Э-э-э» – он решительно отбрасывал брезент, и под ним не оказывалось коробок с чипсами, а громоздились одни мои мешки. Таможенник (он же полицейский) с томительной медлительностью развязывал мешок, торжествую–ще переворачивал его, и на палубу струей сыпались цветные стеклышки. И я уже не боялся таможенника, а суматошно соображал, как я объясню Олегу, почему вместо кроссовок я привез стекляшки… (Не те ли это стекляшки, о которых кричал шеф в нашу последнюю с ним встречу? Стекляшки, за которые страна расплачивается недрами?..) То я как будто метался по каюте с пачкой валюты, не зная, куда ее спрятать. Вот-вот откроется дверь, и войдут таможенники. Откуда-то появлялся Витька Жупиков. «Послушай меня, – говорил он, – у меня есть опыт: прячь в трусы».
В шесть утра заработали двигатели, и мы отбыли на «пески», то есть на сорок четвертый причал. Уже при разгрузке ко мне стали подходить покупатели-вьетнамцы, и я продал им прямо с теплохода тридцать мешков тапок по хорошей цене. В тот же день появились сахалинцы, уссурийцы и забрали все кроссовки, ремни, сумки и половину женских тапочек.
МАЛИКА
Вечером мы пили джин с тоником. Надо полагать, в эти минуты физиономия у меня была не менее самодовольная, чем у Жени из фирмы «Марштур». Все завершилось прекрасно, и я усмехался в душе, вспоминая Шурины предсказания неудач и крупных финансовых потрясений.
Малика, жена Тимура, смуглая, широколицая, с длинной темной косой, хлопотала на кухне и не позволяла мне даже стереть со стола пролитый тоник.
– Вы что делаете?! – с ужасом на лице вскакивала она и выхватывала у меня тряпку. – Сядьте, я сама все сделаю.
Я разморено откидывался на спинку стула.
– Вадим, а ты кроссовки мне привез? – потупясь, спрашивал Тимур.
– А как же! – улыбался я, любуясь широтой своих жестов. – В коридоре пакеты – там кроссовки, и пиво, и печенья две коробки. Тащи все сюда!
– А мне кроссовки? – шутливо проныл Максим.
– Будут и тебе.
«Наверное, Олег оказывает услуги и всяческие благодеяния своим приятелям (и мне в том числе) не только ради дружеских отношений, но и для собственного удовольствия», – мелькнула у меня догадка.
– Вот видишь, Тимур, – наставительно проговорила Малика. – Надо бросать учебу и идти работать к Олегу.
Тимур сопел, натягивая фирменные кроссовки сорок пятого размера (очередной подарок мистера Ли из «Оза»).
– Тимур все еще надеется, – пояснила она мне, – что после окончания университета он найдет себе работу. Кому сейчас нужны химики или биологи! – воскликнула она несколько театрально и посмотрела на нас с Максимом как на единомышленников.
– Никому, – согласился Румянов.
Тимур, насколько мне было известно, учился на химическом факультете, а Малика – на биологическом в Самаркандском университете.
– Вот вы, я слышала от Тимура, геолог? – обратилась она ко мне и, не дожидаясь ответа, прибавила: – И Олег геолог, и его жена. А занимаетесь коммерцией!
Понятно было, что говорится это для мужа.
– Мне остался всего один курс, – промычал Тимур, и я догадался, что такие разговоры ведутся у них не в первый раз.
– Я ему говорю, – продолжала Малика, – если тебе так хочется иметь высшее образование, купи себе диплом и успокойся. И не трать время!
– Действительно! – подтвердил Тимур, кивая мне. – У нас диплом можно купить за сто долларов. А «красный» – за двести. Причем все четко: со всеми записями, с подписью ректора… Хочешь вторую специальность? – спросил он у меня в шутку. – Сто долларов! Тебе как другу и за пятьдесят найду. Раньше дороже стоил. И не всякий мог купить, только через знакомых, – увлеченно продолжал он. – Сестра мне рассказывала, что на юридический факультет диплом стоил раньше десять тысяч рублей. Тогда это было почти десять тысяч долларов!
«Даже фальшивые дипломы потеряли цену», – подумалось мне.
– На юридический и сейчас дорого, – уточнила Малика.
– А корочки таможенника у вас можно купить? – усмехнулся Максим, подливая всем джина.
– Это будет, наверное, еще дороже, чем диплом юриста, – заметил я.
– Если по специальности не устроиться, тогда и вправду – зачем тебе диплом? – обратился Максим к Тимуру.
– Может, пригодится когда-нибудь. Я надеюсь!
– Какой смысл?! – с досадой вскричала его жена и повернулась ко мне: – Мы с Тимуром, пока вас не было, продавали остатки Олегова товара на рынке. И заработали больше, чем в прошлом году за все лето в стройотряде. Разве не ясно, чем сейчас нужно заниматься?!
«Сейчас нужно быть специалистом делать деньги», – вспомнилось мне из давнего разговора с бывшим однокурсником Игорем. Однако теперь этот «постулат»
