семейных обстоятельств». Это, Вадим, для тебя подходит. Или: «совершение правонарушения беременной женщиной». Нет, это для нас не подходит.
Так, под чтение «Таможенного кодекса», мы пили пиво и грызли привезенные Маликой косточки урюка, жаренные в золе и соли. Олег, отложив брошюру, поковырялся кончиком ножа в тарелке:
– Один пепел остался.
– Есть, чем голову посыпать, – заметил я.
«НАШ ЧЕЛОВЕК»
Утром мы снова были на морвокзале. Олег отправился к начальнику таможни узнать, передается ли дело в прокуратуру. Остальные остались ждать в таможенном зале. В это время к нам подошел простецкой внешности мужичонка, с растрепанными волосами, небрежно заправленной в брюки рубашкой и бесцветными глазами давно и крепко пьющего.
– Кто из вас Олег? – спросил он сипло, показав золотые зубные протезы.
– Олег сейчас подойдет.
– Алексей Михайлович, – представился он, выпустив изо рта облако табачного дыма.
Я уже догадался, что это тот самый бывший работник КГБ, которого порекомендовал Олегу Влад Захаров и который якобы находился на короткой ноге с таможенным руководством. (Какова цепочка: бандитская группировка – КГБ – таможня! Но я уже не особо удивлялся подобным вещам.) Предполагалось, что он намекнет начальнику таможни на взятку.
– Да я их тут всех как облупленных знаю, – посмеивался Алексей Михайлович самодовольно. Смех его переходил в разряды кашля, и изо рта валил дым, как у старого дракона.
Действительно, он свободно расхаживал по кабинетам, дымя папиросой и приятельски болтая с таможенниками. Впрочем, он и с нами держался так, будто знал нас многие годы.
– Думаю, если бы и я с таким же нахальным видом стал бродить по кабинетам, – заметил Румянов, – меня бы тоже восприняли как своего: каждый бы думал, что я знакомый других.
Появился Олег.
– У начальника совещание. Сказали ждать.
– Тут «наш человек» уже работает, – кивнул Максим на сомнительного посредника.
После короткого разговора с Олегом «наш человек» направился прямиком в кабинет начальника, где все еще продолжалось совещание (наверняка связанное с нашим делом).
– Как бы он все не испортил, – беспокоился Румянов.
–…Я знаю этих ребят! – расслышал я обрывки фраз, доносящиеся из-за двери. – Я уверен в них, как в себе самом!
Все это начинало напоминать дурно играемую комедию.
Внезапно дверь распахнулась, и в коридорчик выскочил сам Аркадий Петрович Белотелов. Он пробежал мимо меня, проследовал в зал, стрельнул туда-сюда своими голубыми глазами и прямо зашагал в дальний угол, где на низком подоконнике, одиноко и подавленно, сидел Шура Голощупов. Мы Олегом, чуя неладное, устремились следом.
Остановившись перед Шуриком, Аркадий Петрович наклонился и, заглядывая ему в глаза, отечески произнес:
– Так сколько времени заняла у вас погрузка?
– Я не помню, – заученно ответил Шурик, поднимаясь на ноги и бледнея. – Точно сказать не могу.
– Ну хоть примерно. Час или день?
– Не час и не день…
– А сколько?
– Часа три-четыре, – промямлил Голощупов.
Олег схватился за голову.
– Сколько шла погрузка? – резко развернувшись, обратился глава таможни к Олегу.
– Полтора часа.
– Хорошо, – и он удалился в кабинет.
– Маразм! – покрутил головой Олег. – Ну точно – невменяемый! Вчера только условились, что грузили полтора часа, а он называет три-четыре, есть почти до утра, когда судно уже было на «песках».
– Но я говорил «примерно»! – оправдывался Шурик.
– Зачем же «примерно», если установили точно? Но даже если примерно, то это будет час-два, а никак не три-четыре.
– Но я придерживался того, что говорил вчера…
– Молчи! – закричал Олег. – Молчи, или я сойду с ума!
Олег, а вслед за ним и мы с Максимом вышли на террасу морвокзала. Я заметил в стороне неподвижную фигуру Шуры Безбережного, устремившего взгляд в морские дали. Воздух был чист, сияло солнце, и, наверное, открывался живописный вид, но я даже не удосужился взглянуть туда, куда глядел Безбережный. Думаю, и сам он ничего там не видел.
– Может, Голощупову срочно заболеть? – предложил Румянов.
– Нет, это не выход, – не согласился Олег. – Надо сказать ему, что если его посадят по его же глупости… если он завалит все дело, никто его из тюрьмы выкупать не станет.
– Мне кажется, он тогда со страху вовсе перестанет соображать, – сказал я.
– Да, правильно, – со вздохом признал друг. И прибавил: – Тем более тюрьма теперь грозит нам всем одинаково.
– Чего загрустили? – подошел к нам «наш человек» Алексей Михайлович. – Ничего, все идет нормально, – фамильярно похлопал он Олега по спине. – Я с Аркадием Петровичем обо всем переговорил. Я ему прямо сказал, что я консультировался и в прокуратуре, и у судьи, и все считают, что с НАШЕЙ стороны дело это беспроигрышное. Он уже колеблется. Просил вас всех собраться в три часа для проведения следственного эксперимента.
Мы не совсем верили этому бывшему кэгэбэшнику, но все же заметно ободрились.
– Не понятно, – раздумчиво молвил Олег. – Для эксперимента надо же пригнать сюда судно, доставить весь груз… Слишком хлопотно. Скорее, опять начнут всех допрашивать.
– Надо быть готовым ко всему, – предостерег Румянов.
ЭКСПЕРИМЕНТ?
К половине третьего мы вновь прибыли в порт.
К этому моменту мы настолько всё «обкатали», что я уже зримо видел вьетнамцев, и кучу товара на пирсе, и машину, в какую загружали чипсы, как если бы это происходило в действительности.
– Что сначала грузили, коробки или мешки? – уточнял мимоходом Румянов.
– Все подряд, – хмуро буркнул Безбережный.
– Нет, не пойдет! Таможенники же видели, как все было уложено. Нужен обратный порядок: сначала легкие пакеты, затем…
– Стойте! – испуганным голосом прервал разговор Голощупов.
Все остановились.
– Слушайте! У меня задекларирована кроме чипсов одна коробка печенья. Ее упоминать?
– Издеваешься?! Опять всех путает! – последовала ругань. – С мысли сбиваешь!
– Понял. Значит, я про нее молчу.
– Театр абсурда, – покачал головой Олег.
В том месте, где швартовалась «Ламинария», Олег, словно режиссер перед съемками фильма, расставил всех в нужном порядке.
– Вадим, мы с тобой таскали к судну товар. Макс, ты принимал на борт. Голощупов тащил дальше… – коротко напоминал он роли.
– А я что делал? Я грузил? – спросил Тимур.
– Второй Шурик Голощупов! – вскричал брат. – Ты отвозил чипсы!!!
Наконец поднялись в таможенный зал. Теперь мы чувствовали себя гораздо тверже (за исключением разве что Голощупова) и готовы были сейчас же вступить в схватку. Однако нам приказали дожидаться следователя по нашему делу Окладова. Вскоре в дверях появился молодой человек с дипломатом в руке, в расстегнутой чуть ли не до пупа рубахе (жара!).
Олег тотчас подошел к нему.
– Эксперимент? – удивился тот. – Нет, эксперимент так не проводится. К нему надо готовиться…
Мы разочарованно переглянулись.
– Вы действительно считаете, что успеете за полтора часа погрузить весь груз? – откровенно усомнился Окладов.
– Да я один за это время погружу! – воскликнул Олег.
– Что ж, посмотрим. Но прежде мне еще нужно опросить команду.
– Они думают, что это ужасный труд – закидать такую кучу, – усмехнулся Олег после ухода следователя. – Но кто ходил в Пусан, знает, что это ерунда.
При выходе мы столкнулись с Эмилией Ивановной, представительницей фирмы «Марштур».
– Я слышала, у вас груз арестовали? – без привычной улыбки спросила она. – А наше судно вторые сутки под арестом.
– Волна пошла, – заметил Макс.
ЧЕСТЬ МУНДИРА
Не теряя ни минуты, мы с Олегом, стремясь опередить следователя, рванули на сорок четвертый причал.
Судно «Ламинария», всеми покинутое, напоминало опустевшую после недавнего шумного представления сцену. Оно покачивалось в разнотакт с другими
