– Да ладно тебе, это же будет так увлекательно.
Энтрери хотел что-то сказать, но так и не смог ничего из себя выдавить. В конце концов, он просто покачал головой, вздохнул и стал спускаться вниз.
– Положись на меня, – сказал ему вслед Джарлакс.
– На свою музу?
– На друга.
Эпилог
– И что, этот глупый человек прошел твою дурацкую проверку? – спросил Джарлакса Киммуриэль Облодра, когда они встретились с ним в туннеле под Воротами Ваасы несколько дней спустя.
– Не надо относиться с пренебрежением ни к самому Артемису Энтрери, ни к тому, насколько он мне – нам – полезен.
– А ты не слишком переоценивай силу этих резных черепов, – предупредил Киммуриэль, закончив по просьбе Джарлакса осмотр обоих. Он смог снестись с духом драколичи, которого звали Уршула, и подтвердил, что тот никогда не посмеет восстать против хозяина камня.
– Это только начало, – с усмешкой сказал Джарлакс. – Через два дня нас с Артемисом примет сам король Гарет неподалеку отсюда, в Бладстоун-Виллидж. Нас будут чествовать, как героев, за наши подвиги во имя Ваасы, к тому же мы скорбные свидетели гибели мужественной племянницы короля.
Джарлакс не смог сдержать ухмылку. Если бы король Гарет только знал, как все было на самом деле!
Киммуриэль бросил на хозяина настороженный взгляд. Это выражение, предвещающее начало какой-нибудь грандиозной эпопеи, он видел на его лице уже не раз. Но они теперь не в Подземье, где Джарлакс знает все и вся.
– Ты что, нашел еще один Креншинибон? – неприязненно поинтересовался псионик.
– Нет, новые возможности.
– Бреган Д'эрт не пойдет против Гарета Драконобора и ему подобных.
Джарлакс одобрительно кивнул:
– Я рад, что поставил во главе своей организации такого мудрого руководителя, как ты, Киммуриэль. Ты прав, что сразу возражаешь против этой затеи. Продолжай и дальше действовать с подобной осмотрительностью, но пусть сознание твое остается открытым. Здесь, наверху, в этих диких землях, произойдет еще много всяких событий, и за большинством из них буду стоять я. – Он подержал на ладони фигурку дракона. – Мои взаимоотношения с двумя живыми драконами в корне изменились, но они еще об этом не знают.
– Они будут на твоей стороне в сражении?
– На моей стороне? Еще не знаю.
Киммуриэль понимающе подмигнул.
– Ты тоже можешь пристроиться, – сказал Джарлакс. – Надеюсь, Киммуриэль всегда будет руководствоваться лишь соображениями выгоды. Ведь цель Бреган Д'эрт не просто в выживании, а в расширении власти и могущества.
– Ты чуть не сгубил нас всех в Калимпорте.
– Нет, – поправил Джарлакс. – Это я себя чуть не сгубил, а у вас просто были неприятности.
– Вы с Энтрери собираетесь свергнуть короля?
– Если понадобится.
Киммуриэль молча отвесил поклон.
Была глубокая ночь, и таверна «Грязные сапоги и окровавленные клинки» давно уже опустела, но Энтрери предложил хозяину столько золота, что тот отдал ему ключ. Он сидел один со своими мыслями и кружкой пива и все пытался разобраться в новых для себя чувствах. Флейта Идалии лежала на столе, и Энтрери никак не мог решить, то ли он дорожит этим инструментом, то ли ненавидит его.
Все было так ново и непонятно.
Утром они с Джарлаксом должны были отправиться в путь, чтобы встретиться с королем и, как сообщил им генерал Даннауэй, получить предложение вступить в Армию Бладстоуна. Но об этом убийца почти не думал. Он размышлял о спутницах, что сопровождали его в этом путешествии на север, и о том, как эта дудочка, такая простая на вид, заставила его иначе относиться к ним.
Однако, несмотря на новое отношение, Эллери он все же убил, и это несколько утешало Артемиса.
Сзади послышался тихий звук осторожных шагов, и убийца понял, кто это. Видно, она давно уже наблюдала за ним из противоположного конца зала.
– Я не убивал твою подругу, – громко произнес он. – Это произошло не по моей воле.
Шаги замерли в нескольких футах от него. Энтрери медленно обернулся. Он не ошибся – рядом, напряженно глядя на него, стояла Калийа. Убийца с облегчением заметил, что оружия при ней не было.
– Веришь ты в это или нет, – добавил он, снова поворачиваясь к своей кружке, – мне безразлично.
Он поднес кружку к губам, но Калийа подскочила к нему и схватила за запястье.
– Если тебе безразлично, – спросила она, заставляя его снова посмотреть ей в лицо, – почему ты не перестаешь повторять мне это?
Он молчал.
– Или тебе просто боязно признать, что на самом деле
– Ты слишком высокого мнения о себе, – хмуро сказал он, вставая.
– Но ведь я жива до сих пор. Ты мог бы убить меня в Палишуке, но не стал.
– Не стоило трудов. К тому же ты охраняла королевского солдата.
– Ты мог убить меня тысячу раз, но я жива, и ты меня по-прежнему боишься.
– Ты и впрямь чересчур высокого мнения о себе.
Но Калийа будто не слышала. Она придвинулась к нему, ее прекрасные глаза сияли.
– Поверь, Артемис Энтрери, я стою трудов, – почти касаясь его губами, неожиданно хриплым голосом промолвила она, дыша ему прямо в лицо.
– Я не убивал твою подругу, – повторил Энтрери тоже внезапно севшим голосом.
Она медленно подняла руку, скользнула ладонью вверх по его груди и обвила шею.
– Я верю, – бросила она, с силой притянула Энтрери к себе и поцеловала долгим поцелуем, укусив за губу.
Обеими руками она стиснула его плечи, а он не только не сопротивлялся, но и сам обнял и крепко прижал к ее себе, потом поднял руку и вцепился в густые блестящие волосы Калийи.
Она завалилась на столик и потянула его за собой, но неустойчивый стол опрокинулся, они упали, перевернув стул, и оказались на полу, даже не заметив этого. Не размыкая губ, они лихорадочно расстегивали друг на друге одежду.
У Артемиса Энтрери, одного из самых грозных убийц Калимпорта, было много женщин, но ни с одной из них он не занимался именно любовью. Прежде это было лишь удовлетворением физиологической потребности, и не более, но в этот раз все вышло иначе.
Когда, насытившись друг другом, они отдыхали, он сидел и рассматривал лицо Калийи в неярком свете очага. Даже страшный шрам, по которому он осторожно провел пальцем, не казался ему в этот момент безобразным.
Вдруг в коридоре послышался шум. Оба сразу вспомнили, кто они и где и что скоро настанет день. Любовники одновременно вскочили и стали торопливо одеваться, не обменявшись ни единым словом.
Застегивая последние пуговицы на рубашке, Калийа повернулась к нему и спросила:
