жил участковый — майор Сорокин, — крепкий сорокалетний мужик, хитрый и языкатый, но отличный служака.
Сад был мокрым, и они изрядно вымокли, пробираясь через самые заросшие его участки. Дети дрожали и стучали зубами. Алла с тревогой подумала, что они могут простудиться.
Они уже были у ворот, когда двери дома распахнулись и из них выскочил человек. Он побежал по аллее, но вдруг упал и больше не двигался.
Ни Алла, ни дети не рассмотрели, кто это был.
Они выскочили в незапертую калитку и побежали к дому Сорокина.
Через полчаса Алла и дети сидели в теплой кухне, а жена Сорокина хлопотала над ними. Все семейство было переодето в сухую одежду: у Сорокиных было трое сыновей-подростков, и штанов-маек- свитеров в доме было достаточно. Алла блаженствовала в необъятном байковом халате хозяйки — дамы весьма дородной — который она чуть не вдвое обернула вокруг себя.
И Алла, и дети держали ноги в тазиках с горячей водой, а на столе перед ними стояли тарелки гречневой каши с молоком, вазочки с медом и малиновым вареньем и чашки с горячим чаем.
Алла была удивлена, что все пережитые события не отбили у них аппетит, и с удовольствием ела горячую кашу, ощущая, как блаженное тепло изнутри разливается по всему телу.
Собаки уже поели вчерашнего супа, получили по косточке каждый и теперь лежали возле стола, вскидывая головы при каждом появлении очередного посетителя.
Сорокин, узнав от Аллы, что произошло в доме генерала, стал ужасно серьезным и послал сыновей за соседями, которые шли теперь непрерывным потоком, имея при себе двустволки: почти все в этом поселке были охотниками.
Алла очень беспокоилась, что преступники уйдут, но Сорокин успокоил ее, сказав, что шторм еще не утих, отойти от берега невозможно ни на каком судне, что дорога к городу размыта, ни проехать, ни пройти невозможно, а других путей из этого поселка в большой мир не было.
— Вы не беспокойтесь, — рокотал он своим низким хрипловатым голосом заядлого курильщика, — некуда им деться. Мы все хорошо подготовим и возьмем их тепленькими. Вы покушайте, согрейтесь, поспать можете — времени у нас достаточно. И главное, не волнуйтесь, от вас теперь ничего не зависит, вы свое дело сделали — сами спаслись и детей спасли.
После этого он ушел в глубь дома, и приходящие мужики, заглянув в кухню и поздоровавшись, проходили туда, где уже собрался чуть не весь поселок и откуда тянуло табачным дымом, и были слышны негромкие серьезные голоса.
Поев, дети немедленно начали клевать носами: видимо, переживания были такими интенсивными, что отняли у них все силы. Хозяйка увела их, чтобы уложить спать, а в кухню пришел Сорокин и попросил Аллу рассказать всем, что случилось с ней и детьми.
— Я в таком виде, — смутилась Алла, — неловко перед мужчинами.
— Забудьте о виде, нормальный вид, что они женщин халатах никогда не видели, что ли! Не смущайтесь, вы теперь у нас героиня! А нам важно все подробности узнать, что и как произошло.
Алла пошла следом за ним в комнату, которая, видимо, считалась его кабинетом. В ней было сильно накурено, и мужики начали сконфужено разгонять дым руками, словно это могло помочь.
Хозяин открыл форточку и сказал Алле, что ее слушают.
Алла рассказывала о минувших трех днях и не могла поверить, что прошло так мало времени. Ей казалось, что собравшиеся смотрят на нее с иронией и не верят ни одному ее слову.
Она говорила негромко, часто делая паузы, и все терпеливо ждали продолжения рассказа.
Когда она рассказывала, как они спускались из окна, слушатели зашевелились и закрутили головами, кто-то тихо, но довольно внятно чертыхнулся, на него шикнули, и он смущенно замолк.
Закончив рассказ, Алла умолкла.
— Скажите, — спросил ее Сорокин, — вы хоть немного понимаете, что произошло и кто эти люди?
— Я могу только догадываться, — честно ответила Алла, — но я не знаю, верны ли мои догадки.
— И что вы думаете по этому поводу?
— Видите ли, я не все могу сказать… У меня тоже нет права знать это, просто случай такой…
— А вы намеками — мы поймем.
— Намеками… Тоже нужно придумать, как сказать намеками, — думала Алла, — выхода нет, придется им хоть что-то сказать.
— Дело в том, — начала она неуверенным голосом, что отец моего мужа придумал прибор, даже не сам прибор, а принцип действия прибора, прибор еще нужно сделать. Кто-то об этом узнал и решил украсть его изобретение. Я думаю так.
— Кто же этот «кто-то»? У вас там война целая была, жертвы есть! Чего они друг друга убивать стали?
— Мне кажется, что столкнулись интересы двух преступных групп: одна — это мотоциклисты, вторая — Николай с Анатолием.
— А девушка?
— Девушка была с Анатолием.
— Почему вы так думаете?
— Потому что их разговор в подвале доказывает, что они были знакомы раньше. Может быть, он хотел с ее помощью один украсть изобретение и сбежать.
— Может быть. Когда ничего не знаешь точно, все может быть. Как по-вашему, кто эти люди — преступники?
— Нет, я в этом уверена. У меня есть догадка, вернее, версия… Видите ли, свекор не хотел разрабатывать эту идею. Он давно уже хочет уйти на пенсию, а его не пускают.
— Понятно, ценный кадр!
— Но он устал, хочет отдохнуть. Почему-то мне кажется, что все эти воры — военные.
Мужики оживленно завозились, послышались голоса:
— Почему? Из чего вы сделали такой вывод? С чего вы взяли?
— Понимаете, какое-то смутное ощущение. Бреются каждый день, стрижены коротко, но не как братки, субординацию соблюдают: Толик Николая беспрекословно слушался, да и Зойка тоже, хоть и брыкалась. Нет, я теперь точно убеждена, что они военные.
— А мотоциклисты?
— А эти, вообще, разведка!
Слушатели окаменели.
— Можете мотивировать?
— Нет. Но вот как этот человек влез в окно, как с Толиком разговаривал… Если хотите, интуиция!
— Да, женская интуиция вещь серьезная!
— А вы не иронизируйте!
— И в мыслях не было! От всей души сказал.
Пожилой мужчина в ветровке сказал веско:
— Думаю, дамочка права. Могли разведка с армией столкнуться лоб в лоб. Вот только не понятно, с кем шоферюга был — с охранником или с этими фальшивыми пострадавшими.
— Он мог быть из разведки, специально засланный для проведения этой операции.
— Тогда получается, что разведка знала об намерениях вояк, а Николай не знал! Плохо армейская разведка работает!
— При чем здесь армейская разведка?!
— Как — «при чем»? А кто должен разнюхивать, что в других ведомствах творится?
— А черт его знает!
Мужчины шумели, а Алла думала лишь об одном: лечь и заснуть. Сорокин обратил внимание на ее состояние и сказал:
— Еще один вопрос, и я от вас отстану. Что ждет нас в доме?
