кое-какие воспоминания.
— Тут замешан тот тип, о котором я говорил, — словом, генерал. Знаешь, кем он был каких-нибудь десять лет назад? Простым рабочим на ламповом заводе. Теперь ему сорок, и он уже генерал. Мы с ним вылакали четыре бутылки шампанского на двоих. Он сразу завел речь о часах. Он их коллекционирует. С ума по ним сходит. Уверяет, что у него их несколько сот. «В таком городе, как ваш, — сказал он, — где полно буржуа, крупных чиновников и рантье, можно разыскать массу старинных часов.
Понимаете, что я имею в виду? Серебряные и золотые часы с одной или несколькими крышками. Бывает, с боем.
Бывает, с движущимися фигурками…»
Слушая Кромера, Франк представляет себе диковинки старого Вильмоша, его самого и полутемную комнату, которая освещена только просеянными через ставни солнечными лучами; видит, как старик поочередно заводит часы, подносит к уху, слушает бой, пускает в ход крошечные фигурки-автоматы.
— Вытянуть из него можно сколько захотим, — вздыхает Кромер. — Понимаешь, при его положении… Он на них помешан. Слюни от одного их вида пускает. Где-то вычитал, что у египетского короля первая в мире коллекция часов, и ничего бы не пожалел, только бы его страна объявила войну Египту.
— Пятьдесят на пятьдесят? — холодно чеканит Франк.
— Ты знаешь, где раздобыть часы?
— Пятьдесят на пятьдесят?
— Разве я тебя хоть раз нагрел?
— Нет. Но мне понадобится машина.
— Это труднее. Я, конечно, могу попросить генерала, но не уверен, что это правильный ход.
— Нет, машина нужна частная. Часа на два — на три, не больше.
Подробностей Кромер не выпытывает. В сущности, он гораздо осторожней, чем хочет казаться. Коль скоро Франк берется достать часы, Кромер предпочитает не знать — откуда и как.
Тем не менее он заинтригован. И больше всего самим Франком, его манерой принимать решения, сохраняя полную невозмутимость.
— Почему бы тебе не угнать первую попавшуюся прямо с улицы?
Это, конечно, самое простое, да и риск невелик — ночь, расстояние каких-нибудь километров тридцать. Но Франк не хочет сознаться, что не умеет водить автомобиль.
— Найди мне тачку, надежного парня, и я почти уверен: часы наши.
— Что сегодня делал?
— Ходил в кино.
— С девочкой?
— Как всегда.
— Ковырнул?
Кромер распутник. Гоняется за девчонками, особенно из бедных — с ними легче, выбирает совсем молоденьких.
Обожает разговоры о них и, раздувая ноздри, выпячивая губы, употребляя самые сальные выражения, входит в интимнейшие подробности.
— Я ее знаю?
— Нет.
— Познакомишь?
— Возможно. Она девушка.
Кромер, ерзая на стуле, слюнявит кончик сигары.
— Она тебе нужна?
— Нет.
— Тогда уступи мне.
— Посмотрю.
— Молода?
— Шестнадцать. Живет с отцом. Не забудь про машину.
— Ответ завтра. Будь у Леонарда к пяти.
Это другой бар, в котором они проводят время, но он находится в Верхнем городе, и Леонард вынужден закрывать свою лавочку в десять вечера.
— Расскажи, что у вас с ней было в кино… Тимо! Еще бутылочку, старина… Ну, выкладывай!
— Все как обычно. Колено, подвязка, потом…
— Что она сказала?
— Ничего!
Спать Франк будет у себя. Скорее всего, Лотта оставила Минну ночевать. Она не любит с первых же дней отпускать девиц домой: иные не возвращаются.
Словом, он ее увидит, и не все ли, в общем, равно — Мицци или Минна? В темноте он не заметит разницы.
4
Засунув руки в карманы, подняв воротник пальто и выдыхая облачко морозного пара, он идет по самой освещенной улице города, хотя даже она местами тонет в темноте. Встреча через полчаса.
Сегодня четверг. Речь о часах Кроме? завел во вторник. В среду, в пять, когда Франк увиделся с ним у Леонарда, Кромер спросил:
— Уговор в силе?
Вот удивились бы люди постарше, увидев, с какой важностью беседуют эти юнцы, почти мальчишки! Но, ей-Богу, разговор они ведут о серьезных вещах! Франк смотрится в зеркало: светлые волосы, спокойное лицо, пальто отличного покроя.
— Машину достал?
— Могу познакомить с водителем хоть через пять минут. Ждет напротив.
Заведение разрядом пониже, пошумнее, но выпивка и здесь еще приличная. Из-за столика поднимается парень лет двадцати трех — двадцати четырех. Очень сухощав и, несмотря на то, что одет в кожанку, выглядит студентом.
— Это он, — бросает Кромер, указывая на Франка.
Потом представляет парня:
— Карл Адлер. Можешь положиться — ас!
Они пропускают по стаканчику: так положено.
— А где второй? — тихо осведомляется Франк.
— Ах да! Там что.., придется… — Кромер запинается.
Он не любит говорить напрямик: иные слова лучше лишний раз не произносить — многие из суеверия вообще вычеркивают их из своего лексикона. — Придется прибегнуть к силе?
— Вряд ли.
Кромер, знакомый со всем городом, обводит глазами тонущий в табачном дыму зал, останавливает их на ком-то и выскакивает с ним на улицу. Через минуту он возвращается в сопровождении парня с грубым, туповатым лицом — тот явно из простонародья. Имени его Франк не расслышал.
— В котором часу рассчитываешь закончить? Ему надо домой до десяти. У него больна мать, по ночам ей требуется помощь, а привратник после десяти не отпирает подъезд.
Франк чуть было не отказался от задуманного — не из-за второго парня, а из-за первого, Адлера, хотя тот не раскрыл рта за все время, что они вдвоем ждали Кромера: полной уверенности нет, но, сдается, он встречал Адлера в обществе скрипача со второго этажа. Где — не помнит.
Может быть, эта мысль пришла ему в голову по чистой ассоциации, но она его смущает.
— Когда встречаемся?
