– Можно забить свинью, – предложил Джоди.
– Э, нет! Этого я тебе не позволю. Ты просто хочешь меня потешить. Сейчас не время колоть свиней, сам знаешь.
– Вы помните Райли, сэр, здорового кабана?
– Да, Райли я помню очень хорошо.
– Так вот, Райли проел дыру в этой самой скирде, она на него рухнула, и он задохнулся.
– Со свиньями такое бывает, – заметил дедушка.
– Райли был хороший, сэр, для кабана. Я иногда на нем катался, он мне позволял.
Они уже были почти прямо над домом и услышали, как хлопнула дверь. На крылечке появилась мать Джоди и приветственно замахала фартуком. А потом они увидели Карла Тифлина, он шел к дому из конюшни, чтобы встретить гостя.
Солнце уже не освещало горы. Голубой дымок из трубы их дома плоскими слоями стлался над лощиной, которая постепенно окрашивалась багряным цветом. Клубочки облаков, оставленные в покое стихающим ветром, безмятежно висели в небе.
Из сарая вышел Билли Бак и выплеснул на землю мыльную воду из таза. Он только что побрился – хотя была середина недели, – потому что относился к дедушке с огромным почтением, а дедушка говорил: у Билли есть стержень, а среди нового поколения таких совсем мало. Билли уже изрядно пожил на свете, но дедушка все считал его молодым парнем. Билли тоже торопился к дому.
Когда Джоди и дедушка спустились, все трое встречали их перед воротами двора.
– Здравствуйте, сэр, – сказал Карл. – Мы вас заждались.
Миссис Тифлин поцеловала отца в заросшую щеку и позволила огромной ручище похлопать себя по плечу. Билли торжественно пожал руку старику, ухмыляясь под пшеничными усами.
– Я привяжу вашу лошадь, – сказал Билли и увел конягу за собой.
Дедушка посмотрел ему вслед, потом повернулся к остальным и сказал то, что говорил уже сотню раз:
– Вот это парень так парень! Я знал его отца, старого Бака – Хвостатого Мула. Уж не знаю, почему его звали Хвостатый Мул, разве оттого, что он был погонщиком мулов.
Миссис Тифлин пригласила отца в дом.
– Ты надолго? В письме не сказано.
– Не знаю, думал, побуду у вас пару недель. Но у меня никогда не выходит пробыть столько, сколько задумал.
Вскоре все сидели за покрытым белой клеенкой столом и ужинали. Над столом висела лампа с жестяным отражателем. За окнами столовой в стекло негромко стукались большие мотыльки.
Дедушка разрезал кусок мяса на маленькие кусочки и стал тщательно их жевать.
– Проголодался, – сказал он, – нагулял аппетит в дальней дороге. Как в старые времена, когда мы ехали на запад. К вечеру от голода желудки сводило, едва могли дождаться, когда изжарится мясо. Бывало, вечером я съедал фунтов пять буйволятины.
– В дороге так всегда, – вступил в разговор Билли. – Мой отец был погонщиком. Мальчонкой я помогал ему. Так мы вдвоем могли смести олений окорок.
– Я знал твоего отца, Билли, – сказал дедушка. – Такого человека еще поискать. Его звали Бак – Хвостатый Мул. Уж не знаю, почему, разве оттого, что он был погонщиком мулов.
– Точно, – согласился Билли. – Было такое дело.
Дедушка отложил нож с вилкой и оглядел стол.
– Помню, однажды у нас кончилось мясо… – голос вдруг стал чудной, низко-напевный, будто покатился по особому желобку, какой проточил для него не единожды рассказанный рассказ. – Ни буйвола тебе, ни антилопы, ни даже кроликов. Даже койота не могли подстрелить наши охотники. В такое время вожак должен быть начеку. Вожаком был я, вот я и давай смотреть в оба, знаете, почему? Потому что едва начинается голод, люди готовы резать быков, которые их же и везут. Представляете? Да, были случаи, когда люди съедали свой тягловый скот. Начинали с середины каравана и постепенно подбирались к обоим концам. Напоследок съедали ведущую пару и коренных лошадей. Вот вожак и должен был их сдерживать.
Каким-то образом большому мотыльку удалось прорваться в комнату, он принялся кружить вокруг висячей керосиновой лампы. Билли встал и попробовал прихлопнуть его двумя руками. Карл, сложив ладонь чашечкой, поймал мотылька и раздавил. Подошел к окну и выбросил.
– Так вот я и говорю, – продолжил было дедушка, но Карл перебил его:
– Вы бы еще мяса поели. Мы-то уж готовы взяться за пудинг.
Джоди увидел, как в глазах матери сверкнул гнев. Дедушка поднял нож и вилку.
– Я и вправду здорово проголодался, – согласился он. – Доскажу попозже.
После ужина все уселись возле камина в соседней комнате, и Джоди не сводил глаз с дедушки. Вот они, знакомые признаки. Бородатое лицо склонилось вперед; из глаз исчезла строгость, они задумчиво смотрели в огонь; большие костистые пальцы сплелись на черных коленях.
– Уж не помню, – заговорил он, – уж не помню, рассказывал я вам или нет, как эти ворюги-паюты угнали у нас тридцать пять лошадей.
– Кажется, рассказывали, – перебил его отец. – Это было перед тем, как вы поднялись к озеру Тахо?
Дедушка быстро повернулся к зятю.
– Верно. Выходит, вы уже про это слышали.
– И не однажды, – безжалостно подтвердил Карл, избегая глаз жены. Однако ее гневный взгляд он все равно почувствовал и потому добавил: – Но можно и еще раз послушать.
Дедушка снова посмотрел в огонь. Расплел и сплел пальцы. Джоди знал, каково ему сейчас, как внутри у него все оборвалось, заволокло пустотой. Разве не сегодня Джоди назвали шишкой на ровном месте? Что ж, придется проявить героизм и оправдать эту кличку.
– Расскажите про индейцев, – негромко попросил он.
Глаза дедушки снова построжали.
– Мальчишки любят слушать про индейцев. Индейцы… это была работа для мужчин, а слушать любят мальчишки. Сейчас что-нибудь вспомню. Я вам не рассказывал, как я хотел, чтобы в каждой повозке была длинная железная плита?
Все промолчали, кроме Джоди. Он ответил:
– Нет, не рассказывали.
– В общем, когда на нас нападали индейцы, мы всегда ставили повозки кругом, а сами отстреливались из-под колес. Вот я и придумал: если в каждой повозке держать длинную плиту с отверстиями для винтовок, люди выставят эти плиты за колеса – когда повозки станут кругом, – и будет надежная защита. Конечно, таскать за собой такую плиту радости мало, как-никак лишняя тяжесть, но ведь она тебе может жизнь спасти. Короче, никто из моего каравана на это не согласился. Другие как-то обходились, вот народ и решил, что им такое мученье тоже ни к чему. Потом пришлось здорово об этом пожалеть.
Джоди посмотрел на мать и по выражению ее лица понял – она совсем не слушает. Карл ковырял мозоль на большом пальце, а Билли Бак следил за пауком на стене.
Голос дедушки снова понизился, потек по проторенному для рассказов желобку. Джоди заранее знал, какие именно слова будут сказаны. Рассказ разворачивался с монотонным жужжаньем, становился более оживленным в момент нападения индейцев, звучал на грустной ноте, когда речь шла о раненых, наливался траурной печалью на похоронах среди великих равнин. Джоди сидел и молча внимал дедушке. Строгие голубые глаза старика смотрели как-то отстраненно. Могло показаться, что его самого не очень интересует собственный рассказ.
Когда он кончил говорить, когда была выдержана вежливая пауза, Билли Бак поднялся, размял ноги и поддернул штаны.
– Пожалуй, пора на боковую, – сказал он. Потом повернулся к дедушке. – У меня в сарае есть старый пороховой рог и капсюльный пистолет. Я вам их раньше показывал?
Дедушка медленно кивнул.
