настолько тупого, что ни о каком ментальном воздействии не было и речи. Такой Кул имеется в каждом потоке, как фактор примитивной агрессии, но тогда я этого не знал и считал директора лицея идиотом.
У Лаки был выбор, либо кинуться в драку, либо — нет. Тогда я еще не видел, как он дерется, но почувствовал, глядя на его насмешливое спокойствие, что Кул для него — не проблема. Взгляд Лаки давал понять, что он отпускает их на первый раз. Это неожиданно дошло до всех, кроме Кула.
— Завтра придешь в другой футболке, понял? — спросил Кул, катая желваки. — Считай, мне эта не понравилась. Понял? Все, вали отсюда!
Лаки развернулся, поглядел на меня в упор. Меня ударило полем. Я слишком хорошо чувствую подобные вещи. Лаки Страйк был в бешенстве. Он прошел мимо, и я невольно вжался лопатками в холодную стену. Кул проводил его недобрым взглядом, потом с радостью осознал, что я все еще здесь, и, небрежно кивнув, сказал:
— Ко мне!
Я сглотнул cпазм в горле. Меня трясло. Я пошел к нему. Я почти не боялся, мои мысли были заняты другим — я впервые встретил эмпи, не просто равного, но превосходящего меня, кажется, по всем параметрам!
Кул, не смотря на глубокий идиотизм, что-то все же почувствовал. Он еще раз поглядел на лестничный проем, куда свернул Лаки, потом заглянул мне в лицо:
— Этот Лаки напугал тебя? Да, детка?
На этот вопрос ответа не требовалось, и я промолчал.
— Ладно. Проехали. — У Кула сузились глаза. — Ричи, детка, постарайся достать мне эти таблетки. Понял? В шесть вечера я буду ждать тебя, где всегда. У меня большие планы на этот вечер, и ты достанешь мне таблетки, а не то я тебя убью!
Он несильно ударил меня кулаком в живот. Вообще Кул, когда хочет, может свалить с ног одним ударом, комплекция позволяет ему это. Сейчас мне не было больно, но иерархия стаи велела мне согнуться пополам и выдавить «Понял!». Кул поднял мою голову за волосы и потрепал по щеке, после чего они ушли. Я перевел дыхание. Подстраиваться под Кула я уже привык. Хорошо еще, что только под него одного! В стае я занимал одно из ключевых положений жизненно важной особи, необходимой всему потоку. Кул перестал систематически избивать меня совсем недавно, когда я догадался подсадить его на наркотики. Я знал, чего хочет от меня Кул, но вот Лаки… Лаки был предельно опасен. Такого, как он, таблетками не накормишь… Я поскреб в затылке. Шестое чувство, обычное для эмпи, орало, что грядут перемены, а перемены для бредмена — все равно, что землетрясение для черепахи — ерунда, а приходится втягивать голову в панцирь.
По расписанию у меня было еще две пары, но мне дико захотелось домой. Я представил, как закрываю дверь на все замки, опускаю ставни, выключаю свет и лежу в полной темноте, и не думаю ни о чем, а представлю себе, что умер, и все проблемы остались далеко позади.
Я вышел на крыльцо, залитое солнечным светом, достал сигареты, закурил…
— Ричи?
Я обернулся и выронил сигарету. Лаки был выше меня на полголовы, но мне показалось, что он глядит на меня здорово сверху. Впрочем, он тут же улыбнулся, демонстрируя отсутствие агрессии.
Его темные глаза остались холодными. Я криво улыбнулся в ответ.
— Тоже прогуливаешь? — продолжал он, не замечая моего ужаса. — Смотри, какая погода!
Идем?
— Куда? — безучастно спросил я.
Лаки фыркнул.
— Пить пиво, куда же еще?
— Пить пиво? — не понял я. — Зачем?
— Вон там! — и Лаки кивком головы указал на «Колодец».
Это было слишком. «Колодец», пивной бар, находился напротив лицея, и только полные идиоты посещали это место, зная, что преподаватели любят нагрянуть туда с проверкой. Даже Кул избегал напиваться в «Колодце». Но Лаки был не в курсе. Я попытался ему объяснить. Он не стал меня слушать. Просто схватил за рукав и потащил по лужам. Я обалдел от такого обращения и попробовал вырваться, но он, болтая о всякой ерунде, игнорировал мои трепыхания, и не успел я прийти в себя, как в моей руке уже оказалась кружка пива. Я завертел головой, ожидая увидеть знакомые лица. Мне повезло. В баре было полно людей, и ни одного эмпи.
— Здесь не так уж плохо, — заметил Лаки. — И пиво вроде ничего. Чего ты нервничаешь?
— Знаешь, это заведение — для людей…
— Ну и что? — он весело засмеялся, на нас тут же стали оглядываться. Я мечтал провалиться сквозь землю.
— В Двойке полно предрассудков, это я уже заметил. — Лаки достал из сумки пачку «Стразза», выбил щелчком сигарету.
— Куришь?
— Откуда у тебя это? — насторожился я.
— С какой целью интересуешься? — подозрительно поглядел на меня Лаки.
— Я не употребляю наркотики, — гордо ответил я. Он прыснул со смеху.
Отломал фильтр, закурил, задерживая дыхание.
— Зря… В Единице «Стразз» легализован, как и огнестрельное оружие, и много чего еще.
— В Единице?! — я глядел на него во все глаза. — Тебя перевели из Единицы?
— Я плохо учился, — хмыкнул он.
— Расскажи мне про нее! — Я не знал никого, кого бы взяли и перевели из одной черты в другую. Я вообще ничего не знал про другие районы Стад-Рея. Этой информации просто не было.
То, что Лаки — из Единицы, объясняло многое. Длинные волосы, свободная манера общения, полное отсутствие страха перед криминальными авторитетами… Он просто был другим, вот и все.
— Там все иначе, и в то же время — то же самое. — Лаки выдохнул дым.
— И все? — Я хлебнул из кружки. Неожиданно мне стало все равно, увидят меня в «Колодце» или нет. Лаки захватил мое внимание. Я прекрасно представлял себе расклад. Если этот парень из Единицы, он должен быть просто богом по сравнению с такими, как мы. В Единице подготовка наверняка на порядок выше…
— Что тебя интересует? — прямо спросил Лаки.
Я задумался, не зная, с чего начать. Кажется, он понял мои затруднения. И начал рассказывать.
Уже потом я сообразил, что Лаки обладает искусством, редким даже для эмпи — рассказывать зрительными образами. Я не слышал слов, но видел все, о чем он говорил. Я видел с огромной высоты весь Стад-Рей, систему виадуков, соединявшую одну черту с другой, я видел центр — сердце гигантского города, расцвеченное неоновыми огнями, я мчался на мотоцикле последней модели с силовыми экранами, я чувствовал даже вкус пищи, про которую рассказывал Лаки. Я был потрясен, когда он замолчал. Потрясен даже не тем уровнем жизни, который прошел перед моим мысленным взором, хотя о многом я узнал впервые. Я окинул взглядом ряды пустых кружек. Я просто не помнил, как выпил все это! В своей руке я обнаружил сигарету «Стразз», докуренную до половины.
— Что это было? — спросил я в замешательстве.
— Легкий гипноз, — улыбнулся он. — Извини. Ты сам просил показать тебе Единицу.
Я машинально затушил окурок. Мои движения не были уверенными, как обычно. Я был изрядно пьян.
— Где ты живешь? — зачем-то спросил я у него.
— В каком-то говенном отеле.
— Перебирайся ко мне, если хочешь, — неожиданно для себя ляпнул я.
— Идет! — тут же согласился Лаки. — Мне все равно, где жить, но в отеле — куча людей. Я не такой расист, как ты, но меня это начинает напрягать. В Единице нам запрещалось контактировать с другим видом вообще.
— Но почему?
Лаки пожал плечами.
— Я тоже не понимаю, почему так. Здесь одни порядки, там — другие… Это надо принять, как есть. А начнешь думать — сломаешь голову. Идем отсюда.
И мы пошли ко мне.
Все происходило без моего участия. Стол оказался заставлен закусками и запрещенным алкоголем свыше семнадцати градусов — Лаки каким-то образом обнаружил мой тайник и вытащил из него все «палево», которое я расписал для клиентов на месяц вперед. Но мне было наплевать. Не знаю, чему я радовался больше — отсутствию страха, обычному для меня в последние несколько лет, или тому, что у меня наконец-то появился друг.
— Ну, поехали, — Лаки быстро разлил коньячный спирт по фужерам. Я выпил, затянулся, посмотрел, что же я курю — и опять у меня в руке была наркотическая сигарета!
Мой разум сделал последнюю попытку взбунтоваться. Усилием воли я заставил себя протрезветь, попытался проанализировать факт попойки, чего я не допускал в своем доме никогда, но Лаки вовремя бросил парочку ничего не значащих фраз, и я неожиданно понял, что ничего плохого не происходит. Да и сам разговор про экологический терроризм, который мы вели, начинал захватывать меня все больше и больше.
— Эти белки и вправду вымерли? — я кивнул на его футболку, уже основательно залитую спиртными напитками.
Благодаря своей волшебной консоли я знал об экологии все. Кстати, консоль была из Единицы.
Ради нее я нарушил собственные правила и продал килограмм героина, чего не делал никогда: за героин, как и за порнуху, полагалась «двойная смерть», высшая мера наказания, когда сначала убивали один раз, потом реанимировали, и убивали второй раз, теперь уже навсегда. Я видел это по визору. Мне хватило одной передачи, чтобы усвоить: наркотики — это смерть. Но с героином все прошло гладко, и через час я держал свою красавицу в руках. Чемоданчик из натуральной кожи, выход в Сеть, прямой доступ к Локалке, где рубятся в «Контра-Септик» и «Стань Первым!», и везде я имею своего персонального игрока… Консоль покорила меня навсегда, стала самой любимой игрушкой, заменила друзей, которых у меня никогда не было. Даже Кул что-то понял, когда однажды попытался кинуть меня на консоль и неожиданно получил отпор. Понял, что наркотики могут закончиться и больше не приставал ко мне с просьбой «заценить
