городе. Так вот, навскидку, можем вам предложить место учителя фехтования в нашем гарнизоне. Ну и с окладом, придумаем что-нибудь достойное.
— А что? — довольно заметил один из членов Совета. — Иметь свою фехтовальную школу, это здорово. Это подымет уровень нашего города выше, чем у соседей. Пусть тогда тянутся за нами, а не наоборот.
— Да и Вам, ребята, — продолжил он, — мы бы хотели предложить другие участки, в дополнение к тем, что вы уже осмотрели. И побольше, и получше. Не знаю, что вы там за растение такое привезли ягодное, но, коли уж взялись за его выращивание, то готовы предоставить вам ссуду на развитие. На обычных условиях. Только работайте. И не обижайтесь, что ранее не предлагали. Много народу разного к нам приходит, да немногие остаются. Жизнь в пограничном городке, под постоянной угрозой набега амазонок, подгорных ящеров, а то и карательной экспедиции имперских легионов, не самое приятное дело. Да и вообще, края здесь жестокие, для жизни тяжёлые и малоприспособленные. Чуть зазеваешься и всё, кранты, съедят.
— Это пока всё, — добавил Голова. — Если хотите, то можем вам приготовить баньку попариться. Попаритесь, отдохнёте.
— А как отдохнёте, то и новые участки поедем, посмотрим.
На этом они и расстались. Но от городской бани решительно отказались, так как Манины старые друзья, ещё по Москве, предложили им свою, и они мысленно уже были там.
Наверное, прошло уже не менее двух часов после посещения здания Городского Совета и обсуждения там итогов похода за профессором. Вечер уже уверенно вступал во все свои вечерние права с прохладой и сыростью позднего лета, а никто из вернувшихся домой путешественников так до сих пор и не сподобился собраться в давно ожидающую их баню. Всем было лениво.
Маня, с умным видом сидела в своём излюбленном углу землянки, отгороженной от остальной части хилой занавеской из весёленького голубенького непонятно какого полотна с цветочками, и лениво разбирала свои вещи.
— Всё-таки баня, это то, что нам сейчас надо, — глубокомысленно заметила она, уныло перебирая свои немногочисленные шмотки, оставшиеся в землянке ещё с весны. — Как хорошо, что Дашка отбила наш дом от всяческих поползновений.
— Нет, где это видано, — в раздражении швырнула она свою старую рубашку обратно в мешок с вещами. — Стоило нам только отправиться по делам этого долбанного Совета, как этот же самый Совет предоставляет наше жильё каким-то новым поселенцам, нас не спрося, и даже не предупредив заранее. А если мы не желаем, чтобы в нашем доме жил кто-то чужой, пока нас нет? Нет, — Маня в раздражении покрутила головой. — Если бы не она, так мы бы сейчас на улице, без собственного жилья куковали.
— Ну тебе же сказали в Совете, — хмыкнул Димон, — что они не ожидали, что мы вернёмся так быстро. Что вообще вернёмся, что не пропадём где-нибудь на диких просторах ентого континента.
— Да-а, — задумчиво протянул Сидор. — Ловкие здесь ребята заседают в Совете. Знали, что целые группы пропадают, а нам о том ни полсловечка не сказали. Прям, партизаны на допросе.
— Или надеялись, авось, пронесёт, — хмуро заметил Димон.
— Явно не ждали они нас обратно. Так что действительно, если бы не твоя подруга Дашка, то сидели бы мы сейчас без кола, без двора. Вот смеху было бы, — задумчиво покачал Сидор головой. — Шли в город, как к себе домой, а оказалось, что мы здесь никто и звать нас никак. И никому мы здесь нахрен не нужны. Вместе с тем самым незаменимым профессором, — тихо буркнул он себе под нос.
Неизвестно ещё до чего бы они договорились, переживая неприятную историю с попыткой отобрать у них землянку, но тут неожиданно в хлипкую дверь забарабанили чем-то тяжелым.
— Хозяева! — раздался из-за двери чей-то грубый, неприятный голос. — Вы дома, или опять куда-то смылись?
— Дома, дома, — чуть повысив голос, откликнулся Димон, настороженно глядя на входную дверь и торопливо взводя дуги арбалета. — Погоди милок, счас только арбалет заряжу и буду готов тебя встретить.
— Не надо арбалета, — тут же раздался из-за двери встревоженный голос. — Я уже наслышан об этих ваших арбалетах. Так что не надо арбалета. Я с миром и деловым предложением.
— Ну, раз ты с миром и с деловым предложением, то заходи, — крикнул в закрытую дверь Сидор, прикрыв плащом свой взведённый арбалет и, бросив на Димона многозначительный, предупреждающий взгляд, негромко добавил. — Только вот руки держи на виду, кем бы ты ни был, а то, глядишь, я и промахнусь случайно.
— Ну да, — сказал входящий к ним в дверь мужик, с опаской косящийся на полу плаща, прикрывающую колени Сидора. — Ты промахнёшься, как же. Небось, мухе лапки на лету отстреливаешь.
— Ба-а, — удивлённая Маня, не смогла сдержать возгласа изумления. — Господин банкир? Сам Кузьма Кидалов изволил к нам в гости пожаловать?
— Ну и что же принесло такого известного в этом городе человека в нашу забытую богом дыру? — с любопытством уставилась она на их давнего знакомого.
— Да, Кидалов, — неприязненно добавил Сидор. — Чему обязаны? Вроде как кредитов у тебя не брали, так что говори, чего припёрся и проваливай.
— Грубый ты Сидор и неженственный, — ухмыльнулся Кидалов, по-хозяйски устраиваясь за столом. — У меня к тебе, к вам, — тут же поправился он, покосившись на стоящего чуть в стороне Димона. — У меня к вам деловое предложение, а ты, Сидор, меня уже заранее выгоняешь. Не по-деловому это.
— О, как! — удивился Сидор, бросив внимательный взгляд на насторожившегося непонятно с чего Димона. Доверять предчувствиям своего друга у него давно уже выработалась устойчивая привычка. — Ну, говори, дорогой. Только побыстрей, а то мы в баню опаздываем. Весь пар из-за тебя пропадёт.
— Собственно дело у меня к вам следующее…., - начал Кидалов.
И тут же, быстро, чуть ли не захлёбываясь словами, начал излагать своё видение их дальнейших перспектив с черенками шишко-ягоды и своим личным участием в этом деле, их совместных перспективах развития и обогащения.
И вот уже битых полтора часа банкир сидел у них в землянке и, не давая никому ни на секунду вставить своё слово, разливался соловьём, рисуя радужные перспективы совместного производства вина из шишко-ягоды и дележа будущих прибылей.
— Ребята, — широко улыбаясь, глядел он на них какими-то тухлыми глазами снулой рыбы. — Ну, вы себе только представьте, — всё по новой и по новой убеждал он их. — Ваши миллионы, ваши сорок тысяч черенков и мой опыт, и моё знание местного рынка, мои связи и возможности. Да мы горы свернём. Богатыми станем. Вы же сами не сможете начать новое дело. Если только не возьмёте у меня кредит на развитие, — тут же поправился он. — От Совета помощи нечего ждать. У них самих денег нет. А у меня есть. И я готов вам выделить кредит под тридцать процентов годовых.
— Скока? — Маня, от неожиданности даже пошатнулась, сидя на стуле. — Скока ты сказал процентов? Тридцать?! Годовых?!
— Кидалов, — она посмотрела на него широко раскрытыми глазами. — Ты чё, больной? Кто же такие проценты отдаст. Да тем более с кредита на развитие сельского хозяйства.
— Ерунда, — вальяжно откинувшись на спинку лавки, покровительственно улыбнулся ей банкир. — Да такое количество черенков окупит все эти жалкие тридцать процентов. Да вы за год только на продаже вина вернёте не тридцать, а сто тридцать процентов.
Необычайно воодушевившись, он с горящими от возбуждения глазами, нервно потёр руки:
— Главное сейчас, быстрейшим образом приступить к закладке плантации. Я в этом деле спец и тут вы без меня никак не обойдётесь. А я вам говорю — надо немедленно сажать. Сажать, сажать, сажать, пока ещё есть тёплое время до зимы.
— Чего-то я не пойму, — задумчиво посмотрел на него Димон. — Ты уже полтора часа ездишь нам по ушам, а я так ничего и не понял. Ты нам, что же всё-таки предлагаешь? Кредит, или совместное производство с долевым участием?
— И то, и другое, — расплылся в улыбке Кидалов. — Одно другого не исключает. Кредит это вам на
