— Это из-за замужества — небрежно заметила Бутинко, листая меню. Ласточка уже знала, что подруга успела выйти замуж и развестись, не прожив вместе с мужем и года. — Брак это толстая стена между влюблёнными — сказала Наташа — Они вместе разбирают эту стену, вытаскивая кирпичи с одной и другой стороны. Но если кто-то один перестанет разбирать чёртовую стену, а второй нет. То образуется перекос и в один прекрасный момент гора кирпича рухнет на того, кто не остановился. Ну, хватит о грустном.
Выглядящая усталой, официантка принесла заказ. Зал постепенно наполнялся людьми, но свободных мест по-прежнему оставалось больше половины. Окна задёрнуты тяжёлыми, коричневыми шторами. Тихо играла ненавязчивая музыка — если не вслушиваться намеренно, то перестанешь замечать уже через минуту. Настенный телевизор, установленный над барной стойкой показывал чушь.
— Работаешь по специальности? — поинтересовалась Бутинко. Спрашивая, она смотрела не на Ласточку, а в свою тарелку. Как будто не могла поверить, что сама заказала это пять минут назад. — Не поверишь, сколько наших устроились кто кем. Спрашивается, зачем пять лет учились. Так как насчёт тебя подруга? — Наташа подняла глаза, и Оля укололась об твёрдый взгляд, об острый нос и целеустремлённый подбородок.
Не удовлетворившись короткими отговорками, Бутинко минут десять расспрашивала Ласточку о её работе штатным программистом в одной из софтверных фирм. Оля хотела уже возмутиться, когда Наташа удовлетворила своё любопытство и обратила часть внимания на тарелку. Ласточка тоже подцепила вилкой толстую макаронину, измазанную сырным соусом. С опаской положила в рот — незнакомое блюдо заказала Наташа. Слабый привкус лимона. Даже не привкус, только аромат. Соус едва уловимо пах лимоном.
— Как обстоят дела на матримониальном фронте? — поинтересовалась Бутинко.
Оля улыбнулась: — Есть один молодой человек — Неизвестно из чего сделанные толстые макароны таяли на языке. Хотелось есть, а не разговаривать.
— Кто же этот несчастный?
— Почему несчастный! — возмутилась Ласточка.
— Полюбивший птицу станет несчастным — невинно произнесла Наташа: — Помнишь как в песне «она любила летать по ночам».
Ласточка поморщилась: — Опять двадцать пять. Доисторические шутки по поводу фамилии. Они устарели ещё во времена динозавров.
— Только в твоём случае будет «она очень хотела бы уметь летать по ночам»- невозмутимо закончила подруга.
— Да ну тебя!
— И всё-таки, кто он? Ну не дуйся — попросила Бутинко: — Старые шутки как хорошее вино — со временем становятся только лучше.
— Старые шутки превращаются в уксус.
— Его зовут Ваней — всё ещё недовольно начала рассказывать Оля: — Знаешь, как мы познакомились. Забавная история. — Постепенно недовольство исчезало, рассказ оживлялся. Наташа оказалась прекрасной слушательницей. Она молчала. Кивала в нужных местах и увлечённо поглощала макароны, пока те не успели остыть.
За соседним столиком устроился какой-то старик. Или просто человек в возрасте, судя по тому, как свободно он двигался. Роскошную шапку мужчина положил на стол. В мягком электрическом свете серебрились густые, белые волосы. Мужчина был полностью, до последнего волоска, седым.
Выдохшись, Ласточка осуждающе посмотрела на пустую тарелку Наташи и поторопилась опустошить свою собственную. Только спросила: — А ты где сейчас?
— Не поверишь подруга — сказала Бутинко — В науке. В большой науке.
— Расскажи.
— Увы — вздохнула Наташа — Хочешь верь, хочешь нет, но это секрет. Я и подписку давала.
— Неужели такое ещё бывает — удивилась Ласточка. Бутинко неопределённо качнула головой. Бывает мол, но и об этом я не могу рассказывать.
На какое-то время девушки замолчали. Седой мужчина за соседним столиком, в ожидании заказа, барабанил по столу пальцами. Оля видела его в зеркале, хотя и приходилось поворачивать голову, чтобы рассмотреть. Неожиданно Ласточка наткнулась на отражённый зеркалом взгляд незнакомца и поспешила отвести глаза. Человек после трудового дня зашёл перекусить, а тут его бесцеремонно разглядывают. Впрочем, время от времени Ласточка продолжала бросать в зеркало короткие взгляды. И иногда замечала, как седой смотрит на неё.
— Послушай — шёпотом сказала Оля, прерывая воспоминанья о тех чудесных днях, когда они обе учились и лишь мечтали о взрослой жизни — Мне кажется, старик за соседним столиком разглядывает меня.
— Толстяк с полной, сварливой дамой? — также шёпотом уточнила Бутинко. Она сидела спиной к окну и могла видеть весь зал.
— Нет, седой.
Секунду Наташа подумала, а потом сказала: — Никогда не думала, что таков твой идеал. — Сказала с таким комично-заговорщицким видом, что Ласточка не выдержала и тихонько рассмеялась: — Да ну тебя!
— Нет же — продолжала Бутинко — На самом деле это многое объясняет.
Ласточка взмолилась: — Прекрати. Я сейчас расхохочусь по весь голос.
— Считаешь лошадиный хохот наилучшим способом привлечь внимание пепельноволосых мужчин?
Девушки пили ужасно вкусный кофе из маленьких чашек. Кто-то сделал музыку громче и можно было разговаривать, не обращая внимания на сидящих рядом людей.
— Кстати — поинтересовалась Бутино: — Твой брат по прежнему девять месяцев в году торчит в местах, куда интернет не дотянут?
Старший брат Ласточки выбрал профессию геолога и неизменно, по три четверти года, пропадал в медвежьих уголках огромной страны. За год лишь на три свободных месяца он приезжал к родителям. Затем новая командировка. К слову даже в медвежьих уголках имелся выход в глобальную сеть. Точнее экспедиция привозила с собой мощную передающую станцию. И порой брат звонил Ласточке через скайп[2]. В таких случаях за его спиной можно было видеть тёмно-зелёную стенку вековечных лесов, костёр и разборные, переносные дома. Когда брат возвращался, от него какое-то время пахло лесом и костром. Он говорил о дремучих лесах, в которых можно бродить часами, не видя солнце. О трусливых медведях, за века человеческого владычества, привыкших опасаться двуногого короля природы. Об аромате диких, нездешних цветов.
— Как зовут твоего брата? — спросила Наташа.
Догадываясь, что подруга скажет дальше, Оля напомнила: — Сергей.
— Представляю себе: банда не бритых, пропотевших, прокоптившихся мужиков и Сергей Сергеевич Ласточка среди них, словно ангелочек.
— Такой же не бритый, пропотевший и прокоптившийся — отрезала Оля — Ты не могла не сказать какую-нибудь пошлость.
Когда-то давно, ещё в институте. Бутинко и Ласточка сидели в пустой аудитории, ожидая, когда вернётся преподаватель, чтобы пересдать несданную лабораторную.
— Иногда я думаю: как бы повернулась моя жизнь, стань я геологом. Экспедиции, романтика без горячей воды. Настоящая природа, а не парки с расчищенными дорожками. Порой так хочется бросить всё и сбежать куда-нибудь в лес.
В тот раз девушки тоже говорили об Олином брате, впереди маячила сессия и за обоими тянулись не длинные, но заметные «хвосты». Почему-то Ласточке запал в память незначительный, в общем, эпизод. Обсыпанная меловой пылью тряпка у доски. Твёрдые, деревянные сиденья парт.
Оля поерзала, устраиваясь поудобнее на мягком кожаном диванчике. Вкусно пахло едой. Девушки уже поели и ароматы готовых блюд не заставляли трепетать в предвкушении, доставляя исключительно эстетическое наслаждение.
Затем Ласточка ещё раз, более обстоятельно, рассказала Бутинко о Ване. Какой он хороший: добрый,
