ГЛАВА ТРЕТЬЯ
БИНДЮЖНИК НИЗКОЙ КВАЛИФИКАЦИИ
Первые лучи утреннего солнца застали Сергея Эдуардовича Габузова сидящим на бетонной тумбе возле пыльного апельсинового дерева. Перед ним раскрывался роскошный вид на гавань, залитую утренним солнцем. Вот только российскому адвокату сейчас было не до видов: он тихо стонал, раскачиваясь и обхватив голову руками.
«Вот и съездил господин защитник в Европу! Посетил, так сказать, колыбель цивилизации… И что теперь прикажете делать? Идти в посольство, просить помощи в доставке ограбленного в публичном доме российского туриста на родину? Или в аэропорт — ждать халявного «евротакси» на Хельсинки?… Ну, дотуда положим, хватит, а дальше, до Питера?… Или все-таки предпринять последнюю попытку добраться до Тер- Петросянов, до Самсут? Ведь все неприятности, происшедшие с ним, не отменяют той опасности, что грозит ей… Что делать?… А также — кем быть и кто виноват? И есть ли в данную минуту на белом свете кто-нибудь несчастнее его, адвоката Габузова из Сейнт-Питерсберг-Раша?»
Прерывистые стоны, доносившиеся откуда-то из-за апельсинового дерева, подсказали, что на последний вопрос, возможно, имеется утвердительный ответ.
Сергей встал, обошел дерево — и обомлел…
Под сенью апельсиновой листвы, скорчившись и держась за живот, лежал темнокожий матросик Жора. Но… в каком виде!
Пижонский кремовый костюм изгваздан до неузнаваемости, на почти оторванном рукаве зияла громаднаяч прореха, золотистый бадлон перепачкан кровью и еще чем-то. А когда Жора поднял голову и посмотрел на Габузова мутным, непонимающим взглядом, стало видно, что физиономия его украшена двумя здоровенными фингалами и запекшейся ссадиной на скуле.
— Привет, морячок, — Габузов протянул руку, помогая Жоре подняться…
— Какая мерзость! — мрачно ответствовал Жора, высосав последние капли из предложенной Сергеем бутылки с мастикой. — Но хоть начинаю соображать, на каком я свете… Слушай, откуда ты взялся, а? Мы же вроде в аэропорту разминулись… Или не разминулись?
— Разминулись, разминулись.
— Вот! Это я точно помню, а дальше как-то урывками… К Федьке на Плаку заезжали, потом к Никосу на Афина-Омония… Потом не помню… Узо с пивом оливками закусывали… На пароходе катались… Или не катались?… Ничего не помню… Где голду посеял — тоже не помню, — Жора с печальным видом потер шею, где еще вчера болталась златая цепь. — Может, сперли, пока я тут валялся, это здесь быстро… Но в целом — отдохнул неплохо… Ты как?
— Так себе… Попал я, Жора, как последний Пападакис, будь он неладен!..
Выслушав историю Габузова, Жора лишь развел руками.
— М-да, так сразу и не скажешь, кому из нас больше повезло… Что теперь делать думаешь?
— Не знаю. А ты?
— А я что? На старушку «Калэ», и — в море за кефалью… О черт, у тебя часы есть? Сколько натикало?
— Без четверти шесть.
— По местному?
— По местному. Я еще в аэропорту перевел.
— Бли-ин, мне же бежать надо! Через полтора часа отчаливаем.
— Слушай, Жора, — Габузов замялся, — а у тебя не найдется немного денег? В долг. Я обязательно отдам. Вышлю там или у кого-то из знакомых оставлю. Мне бы только до этих чертовых Тер-Петросянов добраться.
— Э-э, Серега, я б с удовольствием, но ты же видишь — полковник Кудасов нищ. В карманах ни драхмы, и посланы нах мы.
— А может у кого-то из твоей команды перехватить?
— Да ты что, старик?! Там такая отборная сволочь подобралась, за грин удавятся.
— Ч-черт, что же делать?
Жора задумался было, но тут же с довольным видом изрек:
— Короче, Серый, в долг я тебе дать не могу. А вот помочь заработать, пожалуй. Правда, придется немножко попотеть. И отнюдь не в койке с дамочкой. Но двадцатку баксов в день срубить можно.
— Это как?
— А так. Помантулишь малость гастарбайтером. Ничего страшного, я сам с этого начинал. Ну так как, согласен?
Габузов молча кивнул, хотя и очень плохо себе представлял в какую очередную авантюру он сейчас вписывается.
— Тогда я полетел, а ты сиди здесь и никуда не уходи. Лады? Пришлю тебе человечка, он поможет…
С завидной для его нынешнего состояния резвостью Жора ускакал, а Сергей вновь сел на тумбу, запрокинул голову и решил все дальнейшее предоставить судьбе. «Пусть она действует самостоятельно, мне теперь уже все равно», — подумал незадачливый адвокат. В конце концов, разве он не в Греции — не в стране, где столько лет людьми управляли всесильные боги, и, насколько он помнит по школе, все человеческие попытки устроить что-либо самостоятельно, всегда наталкивались здесь на непреклонные желания, воли или прихоти обитателей Олимпа?
По всей видимости, решение Сергея оказалось не только абсолютно искренним, но и чрезвычайно правильным, поскольку буквально через пять минут судьба подошла к нему в обличье вертлявого черноглазого и черноволосого паренька. «Посланец богов» слегка пихнул понуро созерцающего пыльный гравий дорожки Габузова в бок и что-то быстро залопотал на греческом.
— Дэн каталавэно, — механически ответил Сергей заветно-затверженную греческую фразу.
Пацан снова затараторил и Габузов, выхватив из потока греческих слов лишь знакомое «Жора», сообразил, что «посланец богов» и есть тот самый человечек, которого ему обещал прислать земляк.
Сергей кивнул и тогда парень осторожно, не дотрагиваясь, повел его куда-то вниз, к бетонной поилке, жестами объясняя, что неплохо бы привести себя в порядок. Габузов послушно повиновался, после чего новоявленный Гермес потащил его за собой дальше — прямо в лабиринты гор из сахарного песка, апельсинов, рыб, банок и ящиков.
— Англика? — неожиданно спросил вдруг посланец.
Сергей помотал головой.
— Франсика? Словеника? Булгарика?
Наконец, дошли до «россики». Габузов устало кивнул, но парень с сомнением покачал головой. Тогда Сергей гордо ткнул себя пальцем в грудь и решительно заявил:
— Армянин!
Ответом ему был гомерический хохот. Сергей Эдуардович обиделся и надменно замкнулся в себе. Наконец, джунгли товаров поредели, и они оказались около какого-то ярко-красного домика из гофрированного железа, из которого несло жареной рыбой.
— Псаротаверна 5, - хмыкнул посланец и подтолкнул неведомого гостя его страны внутрь.
Испуганный услышанным словом, Сергей протиснулся в двери с большой осторожностью. Собак он боялся с детства. «А тут, наверное, их кормят, и потому все псари и псины здесь, наверняка, злые. В чем я их, кстати сказать, прекрасно понимаю: когда поголодаешь даже с пару дней, потом свою миску никому не
