После чего он поднял голову — и заметил, как над ними парит Барнаби. Приветливость мигом схлынула у него с лица. Мистер Чаппакуа родился и всю жизнь прожил в Сиднее. Своим городом он очень гордился — и его жителями, и его прекрасными традициями. Несколько лет назад он даже выдвигался в парламент — и тоже занял четвертое место. Он регулярно писал письма в газету «Сидней морнинг геральд», а в них жаловался на все, что не соответствовало его нормам жизни, которые были крайне высоки.
— У вас мальчик летит, миссис Бракет, — произнес он в ужасе. Назвать ее фамильярно по имени он вдруг оказался решительно не в силах. —
— Правда? — переспросила Элинор, задрав голову, будто и для нее это огромный сюрприз.
— Вы же сами это знаете. У вас он на поводке! Вот к этому все катится, миссис Бракет? Вот до чего, значит, опустился Сидней, великолепнейший город на свете?
Элинор открыла было рот оправдаться, но слов в защиту поведения своего сына не нашла, и шокированный мистер Чаппакуа просто рыкнул что-то, как разбуженный волк, повернулся и зашагал домой к миссис Чаппакуа. Та предположила, что где один такой, там найдутся и другие и весь город вскоре уже будет кишеть этими мерзкими существами.
Хотя Элинор это столкновение унизило, Барнаби было все равно: его целиком захватили новые виды, что ему теперь открылись. Он посмотрел вниз на Капитана У. Э. Джонза; тот, почуяв восторг хозяина, радостно завилял хвостом. Барнаби щурился на утреннем солнышке — лучи отражались от воды, и волны пускали разноцветные радужные зайчики. Из-за поворота от Круглой набережной к Нейтральной бухте шел паром, и Барнаби захотелось на него — посмотреть бы, что еще есть в тех дальних далях, куда его никогда не пускали.
— Я так и знала, что ничего хорошего не выйдет, — сердито сказала Элинор, повернулась и зашагала туда, откуда они пришли. — Теперь только и разговоров у соседей будет. Чем скорее, Барнаби, я уведу тебя домой, тем лучше.
Но, подходя к дому, они встретили на улице еще одного соседа — вернее, соседей, сразу двух. Звали их Джо и Элис Моффэт, и они были какими-то крупными знатоками компьютеров (так Элинор, по крайней мере, рассказывали). Они держались за руки и весело болтали на ходу, однако, увидев Элинор, Барнаби и Капитана У. Э. Джонза, остановились как вкопанные и воззрились на них, разинув рты от удивления.
— Это надо сфотографировать, — сказал Джо Моффэт, выуживая из кармана смартфон и целясь им в Барнаби. Это был неумытый молодой человек, на лице у него постоянно красовалась эдакая неопрятная полубородка, и носил он только футболки и шорты, а на ногах — шлепанцы. Хотя, поговаривали, стоил что- то около миллиарда австралийских долларов. — Эй, миссис Бракет! Не шевелитесь, будьте добры? Я пытаюсь вашего мальчика снять.
— Не стану я вам не шевелиться, отсталое вы животное, — рявкнула Элинор, проносясь мимо него так, что чуть не сбила с ног его жену. С такой скоростью неслась она, что Барнаби в лицо задул ветер — до того сильный, что волосы его затрепетали сзади, а сам он стал тормозить всю троицу, что в этих обстоятельствах было даже как-то забавно. — И пожалуйста, хватит на меня пялиться — это невозможно невежливо.
— Только один снимок, прошу вас, — сказал Джо, догоняя Элинор. — Всем интересно такое увидеть.
Не хотелось бы мне вам сообщать, что именно ему на это ответила Элинор, но это было грубо. Она бежала до самого дома — к восторгу Капитана У. Э. Джонза, который обожал знатные пробежки. Бедняга же Барнаби только дрожал от холода. Оказавшись дома и в безопасности, Элинор отцепила поводок от собачьего ошейника, и пес немедленно сбежал на задний двор делать свои собачьи дела. Затем она отцепила второй поводок, и Барнаби воспарил к своему цветастому матрасу средней жесткости из «Дэйвида Джоунза».
— Такое поведение неприемлемо! — крикнула мальчику Элинор, грозя пальцем. Теперь она так злилась на него, что в голове у нее снова зашевелились нехорошие мысли. — Я этого не потерплю, Барнаби Бракет, ты меня слышишь? Я твоя мама, и я требую, чтобы ты немедленно прекратил летать. Спускайся сейчас же!
— Но я не могу, — грустно ответил ей сверху Барнаби.
— Немедленно вниз! — закричала она, багровея от злости.
— Я не умею, — отвечал мальчик. — Я такой, и все тут.
— Ну тогда извини, — сказала Элинор уже тише и покачала головой. — Но мне в таком случае просто не нравится, какой ты.
И с этими словами она ушла на кухню, закрыла за собой дверь и весь день потом больше ни с кем не разговаривала.
Глава 4
Покамест лучший день в жизни Барнаби
— Святой Алоиз, само собой, — сказала Элинор в тот вечер, когда они с Элистером обсуждали, что делать с образованием Барнаби. — В конце концов, эта школа на нашей улице.
— Я его туда не отправлю, — сказал Элистер. — Почти все дети наших соседей там учатся. О нас будут судачить все в Киррибилли. А если дойдет до «Хлоппота и Нафигга»? На меня там начнут странно посматривать.
— Ну и что ты тогда предлагаешь? — спросила Элинор.
— Как называется та школа в Лавандовой бухте? Она чуть дальше, но…
— Категорически нет, — отрезала Элинор, глядя на мужа так, словно с нею вдруг залопотал кролик. — Туда ходит малыш Данкан, сын Джейн Мэкуори-Хамид. Что она скажет?
— Ну я тогда не знаю, какой у нас выбор, — вздохнул в ответ Элистер. — Можем, наверное, и дальше держать его дома. Зачем ему вообще образование?
— Нужно, разумеется, — ответила Элинор, пролистывая в интернете список сиднейских школ — вдруг какая-то ее удовлетворит. — К прочим его недостаткам нельзя добавлять глупость и невежество. Ну вот смотри — есть, — победно добавила она, разворачивая к мужу лэптоп. — Академия для нежеланных детей «Юный лосось».
— Строили как будто специально для Барнаби, — сказал Элистер, изучая веб-сайт школы. Там весьма подробно излагалось, что эту школы основал бывший начальник женской тюрьмы «Диллвиния» — давать образование тем детям, которых по той или иной причине отвергла обычная школьная система.
— Записаться к ним на прием?
— Посмотреть, что там и как, не повредит. Да и выглядит симпатично, — сказал Элистер, щелкая по фотографиям на мониторе. — Вся эта колючая проволока по верху стены — вероятно, так они рассказывают детям о лагерях военнопленных.
— А само здание, — вторила ему Элинор. — Это же вылитый работный дом из «Оливера Твиста». Дети просто обязаны его обожать!
— Совершенно точно обязаны, — согласился Элистер.
И потому через три дня они оказались лицом к лицу с Хэрриет Хупермен-Холл, директором школы.
— Нельзя сказать, что он отстает в развитии, — сказал Элистер.
— Он на самом деле очень смышленый, — сказала Элинор. — Весьма необычайные книжки читает. Больше всего любит тех писателей, которые уже умерли, — прибавила она, хохотнув, словно никогда раньше не слыхала о подобных причудах.
— И он никогда никому не доставлял никаких хлопот, — сказал Элистер. — Но мы убеждены, что Барнаби только выиграет от… как бы выразиться?.. особого к себе внимания.
Миссис Хупермен-Холл улыбнулась и погладила бородку. Она походила на козла в женском облике, хотя двумя передними зубами смахивала скорее на дромадера. Прежде чем что-то сказать, она провела языком по толстому комковатому слою темно-красной помады, прилипшей к углам ее рта, как строительный
