не было, они будто нарочно прятались от него. Вернувшись к главному входу, он узнал от сторожа, что малыши, выстроенные попарно, длинной колонной только что вошли на территорию. Борис снял фуражку и вытер вспотевшее лицо. В это время из-за ограды донеслась радостная песенка маленьких туристов, возвратившихся из долгого похода. И Борису невольно вспомнились слова незнакомой женщины, смысл которых показался ему сейчас еще страшнее: «Отец нашей Вали — товарищ Манчев… А вы кто такой?» И тоска по ребенку сильней защемила сердце.
Борис, разумеется, не отчаивался. Законного права никто у него не отнимет. Рано или поздно правда восторжествует. Мешают, конечно, гордость и амбиция — родимые пятна прошлого нелегко стираются. Но ведь победил же Борис в борьбе с Беглишки, победит и в борьбе с Яной, докажет свое право на ребенка, плоть от плоти его!
В таком настроении слегка подвыпивший Борис отправился в тот день на новый стадион, где должен был состояться футбольный матч. Он помнил, как сооружался этот стадион! Одни хотели, другие возражали; одним нравилось выбранное место, другим не нравилось… Заседания, разговоры… А дело на точке замерзания… Пока наконец не вмешался он, Борис. Но и потом какую борьбу пришлось выдержать, сколько было подводных камней… Он, конечно, настоял на своем, ведь все делалось в интересах горожан. После-то все радовались, и каждый старался приписать заслуги себе… А кто подал идею, кто боролся с предрассудками — об этом никто и не вспомнит. Впрочем, черт с ним, он всегда отличался скромностью!
Решив пройти через новый парк, Борис свернул с дороги, ведущей вдоль реки, и вышел на главную аллею. И тут его осенила счастливая мысль: «А вдруг она с дедом здесь гуляет?» У него заколотилось сердце. Он устремился по аллее, в глубине которой маячили какие-то фигуры. Борис задыхался от волнения. Он несся вперед в лихорадочном возбуждении, предвкушая желанную радость встречи.
На скамейке сидел дед Еким и читал газету, а чуть в сторонке играла с ведерочком Валя. Дед с бабушкой выпросили у Яны девочку на воскресенье, чтоб порадоваться на ребенка. И вот целое утро они, словно опьянев, вертелись возле внучки, наперебой балуя ее. Угощали разными лакомствами, пирогами, без конца тискали и целовали, а после обеда дед Еким новел девочку в парк подышать свежим воздухом.
Запыхавшийся Борис кинулся прямо к ребенку. Дед Еким не заметил его и порывисто обернулся, только когда услышал: «Валечка, Валечка!» В нескольких шагах от него, стоя на коленях в песке, Борис обнимал смущенную дочурку.
— Борис, — вскочив, крикнул старик, — что ты делаешь?
— Оставь меня, дедушка.
Девочка уронила ведерко. Взволнованный отец наполнил его песком и подал ей, спросив при этом, любит ли она шоколадки. Девочка сказала, что любит.
— А бузу?
— И бузу.
— А лимонад?
— И лимонад.
Он подхватил девочку, поднял ее высоко и понес к павильону, где продавалось все, что она любила.
Дед Еким поплелся за ними.
— Пусти ее, Борис, — кротко просил старик. — Она сама может идти. Не надо ее баловать.
— Ничего, дедушка, я понесу. Она не тяжелая.
Он торжественно выступал посреди аллеи с ребенком на руках, не забыв прихватить и ведерко.
Старик семенил следом и не знал, радоваться ему или горевать. Он заметно состарился в последнее время, волосы совсем поседели, брови торчали, как клочки нескошенной травы, глаза угасли.
У павильона Борис опустил дочку на землю и достал бумажник.
— Ну, теперь говори, моя девочка, чего тебе хочется.
Дед Еким стоял в стороне и хмурился.
— Не транжирь деньги, Борис. Купи ей шоколадку, и все тут.
— Ты, дедушка, не вмешивайся! Она моя гостья, пускай приказывает.
Старик сдался.
Девочка поднялась на цыпочки и с восхищением осмотрела все, что было разложено на прилавке. Сперва она потянулась к шоколадке, потом к пестрым леденцам, а затем к бутылкам с лимонадом. Но тут лежали и конфеты в мешочках, и шоколадные «кошачьи язычки». Борис все это брал и совал ей в ручонки.
Они отошли от павильона, когда в кармашках и в руках у девочки было полно подарков. Борис счастливо улыбался и нежно гладил ее каштановые волосы, мягкие, словно атлас.
Втроем они снова вернулись в парк. Не сводя глаз с ребенка, Борис озабоченно сказал:
— Дедушка, по-моему, Валя очень бледненькая. Я тебя прошу, не давайте ей сладостей перед едой. Сладости убивают аппетит!
Дед Еким кивнул головой, жмурясь, как старая кошка, привыкшая к шалостям котят. Борис наставительно продолжал:
— И пусть не пьет воды за едой — дети любят пить, когда едят, но это вредно для здоровья! Запомни, что я тебе сказал!
Дед Еким снова зажмурился.
Борис обратил его внимание и на то, как девочка одета и обута, напомнил, что ноготки на руках надо регулярно обстригать. Затем, взглянув на часы, сказал, что хотел бы взять Валю на матч. Старик пришел в ужас.
— Да что ты! — воскликнул он. — На матч! Никогда! С минуту на минуту за нею должна прийти Яна! Что мы ей скажем? Об этом не может быть и речи! Заберет ребенка и больше никогда к нам не пустит… Нет, нельзя!
Борис пробовал его убеждать, но дед Еким и слушать не стал.
— Ну ладно, дедушка, — согласился Борис. — Раз так, я не настаиваю. Как видишь, я благоразумен, не хочу тебя ссорить с Яной. Об одном только прошу…
Дед Еким поглядел ему в лицо.
— Всякий раз, когда Валю будут привозить к вам, сразу же давай мне знать. Я должен видеть ее, хотя бы и не часто, следить за ее воспитанием. Потом я окончательно улажу этот вопрос. Так дальше продолжаться не может. Валя моя дочь, и я имею на нее права!
Старик пугливо оглядывался.
— Торопись, Борис, а то опоздаешь на футбол.
— Не опоздаю, дедушка, — возразил Борис. — Тебе не терпится от меня избавиться!
Он опять прижал к себе Валю и стал целовать в щечки.
— Ну теперь до свиданья, моя деточка!
Валя тихо ответила:
— До свиданья.
Борис улыбнулся.
— Я твой папа!
Он ткнул пальцем себя в грудь и повторил, что он ее папа. Валя ничего не имела против этого, ее удивляло только, что у нее уже есть папа, который называет ее «моя Валечка». Разгадав ее сомнения, Борис еще раз указал на себя.
— Это я твой папка!.. Я всегда буду тебе покупать шоколадки!
Дед Еким тронул его за локоть.
— Хватит тебе, Борис, опоздаешь!
Борис окинул его строгим взглядом.
— Ты, дедушка, не вмешивайся! До свиданья, Валечка, до свиданья, родненькая!
— До свиданья, — ответила девочка, копаясь в песке, отвернувшись от них. Удаляясь, Борис все оглядывался и махал рукой. А Валя играла песочком, то насыпая его в ведерко, то высыпая, — более важного дела, чем это, для нее не существовало в данный момент.
