– Кто такой господин Берюше?
– Муж хозяйки мастерской, в которой я работаю там, внизу.
– И чем же вам досадил этот господин Берюше? Ну же, рассказывайте.
– Вы приютите меня на всю ночь, не так ли?
– Вы останетесь здесь настолько, насколько пожелаете. Я не имею обыкновения выставлять за дверь красивых девушек.
– О, я еще всего лишь маленькая девочка, а не красивая девушка.
– Как сказать!..
Взгляд мой, нырнув сквозь ее приоткрытую рубашку, еще раз убедился, что моя гостья вовсе не такая уж маленькая девочка, какой представляет себя.
– Завтра на рассвете я уйду, – сказала она.
– И куда вы направитесь?
– К сестре.
– Сестре? Где сейчас ваша сестра?
– На улице Шапталь, дом четыре.
– Ваша сестра живет на улице Шапталь?
– Да, на антресолях. У нее две комнаты, одну она предоставит мне.
– И что делает ваша сестра на улице Шапталь?
– Работает на магазины. Ей покровительствует господин Эрнест.
– Она старше вас?
– На два года.
– Как ее зовут?
– Маргарита.
– А как зовут вас?
– Виолетта.
– Похоже, в вашей семье отдают предпочтение подобным именам.
– Это мама обожала цветы.
– Ваша мать умерла?
– Да, сударь.
– Какое имя она носила?
– Роза.
– Определенно, у вас дома было заведено давать такие имена! А что с вашим отцом?
– О, он в добром здравии!
– И чем он сейчас занимается?
– Он сторожит ворота в Лилле.
– Его имя?
– Руша.
– Заметьте, вот уже целый час я расспрашиваю вас, но так и не выяснил, отчего же вы испугались господина Берюше?
– Оттого, что он все время пытался меня поцеловать.
– Вот оно что!
– Он повсюду преследовал меня: я даже не осмеливалась в темноте заходить в комнату за лавкой, поскольку была уверена, что он там меня поджидает.
– А вам было неприятно, что он хотел вас поцеловать?
– Ужасно неприятно!
– И почему вам это так не нравилось?
– Потому, что я считаю его уродливым, и, к тому же, он, кажется, добивался чего-то большего, чем поцелуй.
– Чего же он еще добивался?
– Не знаю.
Пристально вглядываясь в нее, я старался определить, не смеется ли она надо мной. Безукоризненно целомудренное выражение лица свидетельствовало об ее искренности.
– Но, кроме попытки поцеловать вас, он предпринимал еще какие-то действия?
– Да.
– Какие же?
– Позавчера, когда я уже легла в постель, кто-то поднялся по лестнице и пытался открыть дверь моей комнаты. Думаю, что это был он.
– Он ничего не произнес?
– Тогда – нет, но днем он подошел ко мне со словами: «Не закрывай сегодня вечером свою дверь, малышка, как ты это сделала вчера ночью, мне нужно сказать тебе что-то важное».
– И вы все же заперли дверь?
– Еще бы! Тщательнее, чем когда-либо.
– И он явился?
– Пришел, стал поворачивать ручку двери во все стороны, тихо стучался, потом сильнее, приговаривая: «Это я, откройте же, это я, моя крошка Виолетта».
Как вы понимаете, я не отзывалась, а тряслась от страха в своей постели.
Чем настойчивее господин Берюше повторял, что это он, и называл меня своей крошкой Виолеттой, тем сильнее я натягивала на голову одеяло. Это длилось не менее получаса, потом он ушел, что-то сердито бормоча.
Сегодня весь день он на меня дулся, и я надеялась, что на этот вечер отделалась от него. Я уже, как вы видите, почти разделась, когда вспомнила, что нужно закрыть дверь на засов. И тут обнаруживаю, что моя задвижка похищена, у меня теперь нет замка, а значит, дверь больше не запирается. Тогда, не теряя ни секунды, я сбежала и постучалась к вам. О, это было внушение свыше!
И малютка обвила руками мою шею.
– Меня, значит, вы не боитесь? – спросил я.
– О, нет!
– И если бы мне захотелось вас поцеловать, вы бы не убежали?
– Посмотрите, как бы я поступила, – сказала она и прижала свой свежий влажный ротик к моим иссохшим губам.
Руки мои, словно повинуясь чужой воле, обхватили ее головку, а губы на несколько мгновений задержались на ее губах, пока кончиком языка я поглаживал ее зубы. Она закрыла глаза и, запрокинув голову, произнесла:
– Как приятно целоваться!
– До сих пор вам это было незнакомо? – поинтересовался я.
– Нет, – ответила она и провела языком по своим разгоряченным губкам. – Так вот обычно и целуют?
– Тех, кого любят.
– Значит, вы меня любите?
– Пока нет, но весьма к этому склонен.
– И я тоже.
– Вот и прекрасно!
– А как поступают, когда любят друг друга?
– Целуются, как мы только что.
– И ничего больше?
– Ничего.
– Странно, а мне казалось, должны присутствовать еще какие-то желания, будто поцелуй, при всей его приятности, только начало любви.
– А что вы сейчас испытываете?
– Трудно выразить словами: истома во всем теле, блаженство, какое я порой испытываю во сне.
– А пробуждаясь после таких счастливых снов, что вы чувствуете?
– Я вся разбитая.
– И у вас никогда не возникало подобных ощущений наяву?
– Только сейчас, когда вы меня поцеловали.
– Неужели я первый мужчина, который вас целует?
– Так, как вы, да. Отец часто целовал меня, но это было совсем по-другому.
– В таком случае, вы девственница?
– Девственница? Что это означает?
В ее интонации не было ни тени притворства.
Я преисполнился жалости или, скорее, почтения к невинной девочке, столь безоглядно доверившейся мне. Было бы преступно похищать украдкой, точно вору, бесценное сокровище природы, которым она, сама того не ведая, владела, и которое, единожды отданное, утрачиваешь навсегда.
– А теперь, дитя мое, давайте спокойно все обсудим, – сказал я и выпустил ее из своих рук.