– ...ква осталось пять минут.
Михеев поднялся в вагон. У входа в тамбур он обернулся. Внизу маячили седые кудри и лысины друзей. Мастер стоял на том же месте. Михеев машинально ему кивнул и поволок чемодан в купе.
Мастер некоторое время машинально шагал за поездом по рельсам. Но в общем-то так все равно было ближе к дому. Словом, еще неизвестно, шел ли он следом за составом, увезшим Михеева, или просто сокращал дорогу. У моста он в самом деле свернул вправо, а отсюда до его улицы уже подать рукой.
Пока ему еще не было толком ясно, что же произошло. Вроде бы уехал Михеев – только и всего-то. Но на душе стало непонятно пусто. Стараясь разобраться, что к чему, он вспомнил одного ученого чудака. Было это лет так с двадцать назад. Сидел с ним чудак в одной камере и изрекал разные философские мысли с утра до вечера. Было морозно, и мозговитый червь накрывал свой лысый череп подолом длинного пальто, а его единственное стекло от пенсне поблескивало из этой норы. Так вот, чудак говорил, что преследуемый и его преследователь вроде бы сливаются в одного человека. И тот и другой как бы две его половинки. Чудно придумано – из головы.
Но оттого, что Михеев навсегда ушел из его жизни, и вправду становилось непривычно. Когда же он впервые увидел Михеева? Сколько лет – не сочтешь. И где это было? Ну да, тот приперся прямо на квартиру: брать – ни больше, ни меньше. А сам был один, точно перст. Худой и долговязый. Стоял в дверях, и рот до ушей – довольный. Думал, пара пустяков взять Мастера голыми руками. Это встретившись с глазу на глаз. Тогда-то он вывернулся просто: Михеева башкой о стенку, а сам тараном в окно.
Мастер толкнул ногой калитку и пересек двор, давя подошвой сбитые ветром черные виноградины. Виноград ему достался от тетки вместе с половиной дома по наследству и теперь без ухода совсем одичал и стал мелким, с горошину.
На крыльцо выползла старуха соседка и что-то прошамкала.
– Угу, – буркнул Мастер, не слушая, занятый своим.
Он открыл дверь, прошел в комнату и сел на стул, не сняв даже кепку. «Вероятно, чудак был прав», – сказал себе Мастер. Другое ну просто трудно было придумать, хоть выверни мозги.
Глава 1
ПРЕДСТАВЛЯЮЩАЯ ЛЕОНИДА ЗУБОВА
– Ты возьмешь шляпу в конце концов? – спросила мама устало, с усилием.
За утро она повторила это двадцать раз, и горло у нее занемело. Она стояла в дверях с кухонным полотенцем и горестно смотрела ему вслед.
– Тепло, ма. Честное слово! – крикнул он в последний раз и сбежал по ступеням на нижнюю площадку.
– Ты возьмешь... – начала она, передохнув.
– До вечера!
Он уже повернул на следующий лестничный пролет и отсюда смотрит на нее поверх ступенек, салютует поднятой рукой. Мама видит только верхнюю часть его лица и спохватывается:
– Когда ты придешь? Опять, конечно, поздно? – говорит она.
– Разумеется.
Это его просчет. После чего мама, как и следовало ожидать, пугается не на шутку. Проще было бы вечерком сказать об этом по телефону, это служило бы твердым доказательством того, что он еще жив и волноваться не стоит.
– Опять?.. – произносит мама упавшим голосом.
Она имеет в виду ночную операцию.
– Не, что ты! – спохватывается он. – У меня, понимаешь, свидание.
– Совсем отбился от рук, – бормочет мама.
Он не слышит, но догадывается по ее губам. И еще она наверняка думает, как ей трудно воспитывать его без мужа. Тот ушел от них почти двадцать лет назад, и ей выпало возиться с сыном в одиночку.
– А может, вернусь и пораньше, – сказал он помягче. – Словом, я позвоню, ма. И ты не переживай.
Времени было в обрез – он летел, едва касаясь ступеней. Но на втором этаже его задержали, и ему пришлось минуты две постоять перед тридцатой квартирой.
Как только он запрыгал по лестнице, аптекарша Иннокентьевна высунулась в дверь и показала новый детективный роман. Она знала, что он в это время пройдет, караулила и не преминула похвастаться книгой.
– Про собаку со светящимися глазами, – сообщила она, стараясь вызвать зависть.
– Конан Дойл? «Собака Баскервилей»?
Он досадно махнул рукой и уже было двинулся с места.
– Так та была Баскервилей. А эта из Малаховки. В том-то и фокус. Собака-почтальон! Так и называется: «Собака из Малаховки»!
Она тщательно подготовила этот эффект и теперь торжествовала вовсю.
– И зачем ей светящиеся глаза? Собаке-почтальону? – спросил он иронически.
Но для нее ирония, как всегда, была недоступной. Иннокентьевна загадочно улыбнулась, будто подготовила этот сюрприз совместно с автором. Но потом сокрушенно вздохнула и сказала:
– У вас все впереди. Прочтете – увидите. Счастливчик, еще не читали!
На троллейбусной остановке накопилась очередь. Леонид занял место в хвосте и приготовился ждать. Он подумал, как волнуется мать и насколько сам привык к своей профессии, будто работает в розыске тысячу лет...
Троллейбуса долго не было. Скопившаяся очередь роптала, и вместе с ней зароптал Леонид. Его пунктуальность никак не могла совпасть с графиком работы транспорта, из-за этого она почти всегда висела на волоске. И когда в конце концов троллейбус пришел и все-таки довез до Петровских ворот, Леониду уже пришлось мчаться во всю прыть от остановки до управления. Он едва не прошмыгнул мимо дежурного старшины. И если бы дежурил кто-нибудь другой, он бы пронесся пулей, сэкономив массу секунд. Но именно сегодня у входа стоял тот самый багровый и важный толстяк в начищенных пуговицах.
– Товарищ Зубов, документик, – сказал старшина.
Леонид будто с ходу уткнулся в невидимую стенку из стали и бетона. И уже в который раз на этом месте у него заныло уязвленное самолюбие... К остальным работникам розыска этот старшина был мягок и смотрел сквозь пальцы на то, как они носятся мимо, не предъявляя удостоверений. И почему-то из этой многоликой массы он выбрал именно Леонида и тренировал свою бдительность на нем.
Потом Леонид взлетел на четвертый этаж и пронзил коридор, точно сквозняк. Еще мгновение, он сбросит плащ, и тогда...
– Итак, все на месте? – спросил подполковник Михеев, отрываясь от блокнота.
Он стоял возле окна и копался в блокноте.
– Все, – ответил Леонид, тяжело переводя дыхание.
Собравшиеся посмотрели на него. Он стоял в дверях, неустойчиво покачиваясь на каблуках, упираясь пальцами в косяк, и боялся оступиться назад, в коридор. Коридор еще не кабинет. И тогда докажи, что пришел вовремя.
Глава 2
ВЫЕЗД
– Зубов, – произнес подполковник, и Леониду сразу стало ясно: сейчас попадет.
Такой в отделе признак: если зовут по фамилии – значит, жди разноса. И тогда готовься – держи ухо востро и, когда начнется, терпи.
– Вот что, Зубов, – повторил Старик, видно, соображая, с какого бока удобней взяться за Леонида.
То, что он собирался сказать, осталось тайной, потому что задребезжал всеми расхлябанными частями старый телефон, прозванный «наганом» за безотказность. Уж сколько начальников в сердцах било его же собственной трубкой по рычагам, но старый телефон только металлически екал и продолжал исправную службу. И не миновать бы ему мусорной ямы, не обладай он одним дорогим качеством. Через эту примитивную машинку было слышно все, что творилось на сотню метров вокруг противоположного конца провода. И это свойство древнего прибора выдало начальству с головой не одного заленившегося сотрудника. Жена, конечно, уверяла, что муж куда-то ушел. Начальник отдела терпеливо слушал все это до конца, а потом невинно говорил: «Ну, вот он и явился, пока мы тут с вами мило судачили. Слышите, он просит выходные брюки. Выходные брюки ему понадобятся потом, а сейчас он срочно нужен в рабочем костюме».
Вот и теперь, когда Михеев поднял трубку, Леонид из первых рук, от самого дежурного по управлению, узнал, что произошло в его районе, хотя и сидел в противоположном углу кабинета. Пока он мчался на службу, кто-то грабил жилье инженера Крылова и унес большие деньги.
– Слушаюсь, Серафим Петрович, – ответил Леонид, выслушав распоряжение о выезде, и пошел к дежурному за подробностями.
Затем он оделся и сбежал по ступенькам во двор к машине. Там, за спиной шофера, уже сидел собаковод – конопатый добродушный парень с овчаркой. Шофер читал журнал «Здоровье» и только мельком глянул на Леонида, когда тот уселся рядом. Последним явился работник научно-технического отдела, или попросту НТО. Наклонившись и отирая пот, он тащил с собой небольшой, но тяжелый чемодан с инструментами. Он еще выходил из подъезда, а уже было ясно, что это идет кто-то из работников НТО. Они всегда таскали с собой тяжелые чемоданы, и без этого предмета работника НТО трудно было вообразить. Чемодан как бы становился неотъемлемой частью его тела, и от этой вечной тяжести правая рука у бедняги наверняка была толще левой. Леонид это подозревал.
– Взяли бы в левую, – сказал Леонид сострадательно.
– Ничего, – бодренько ответил работник НТО и начал устраиваться в машине рядом с собакой.
Леонид, обернувшись, ждал, когда тот займет свое место. Этого ждали все – и шофер, и собаковод. И овчарка тоже, высунув язык и быстро дыша, смотрела на работника НТО.
– Ты бы хоть отвернул ее морду к себе, что ли, – попросил тот собаковода. – Все-таки чудовище. Ишь, как глядит.
– Нужен ты ей. Ты для нее не существуешь, – сказал собаковод с обидой за свою овчарку.
То, что для служебной собаки существует только ее проводник, известно всем в угрозыске, тем не менее работник НТО возразил:
– А если наступишь на хвост? Нечаянно? Тогда что? Борись за жизнь, а потом чини штаны и делай уколы.
– Ну-ну, только не калечь собаку, штаны обойдутся дешевле, – запротестовал собаковод и перевел овчарку к себе поближе.
