мои друзья уже на той стороне.
Они могут быть “ограничены в возможностях”, но они продолжают общение. Даже больше, чем раньше. У них горячие молодые тела и мозги младенцев. Лецисия Джефферсон лизнула Ханну Финермэнн во время урока труда. А Лора Маршал? Она отсосала Франку Рэнделлу сразу за столовой прямо у всех на глазах. Самая настоящая публичная фелляция, но никто не стал делать из этого события.
После нажатия красной кнопки дефибриллятора, конечно, человек переносит какие-то мучения, но он больше не знает о том, что он страдает.
Во время большой перемены я спросил Бориса Деклэйна, больно ли это. Он стоял в столовой со свежими красными ожогами по обе стороны его лица. Его штаны были спущены до коленей. Я спросил был ли удар болезненным, но он не спешил с ответом. Он только вынул пальцы из своей задницы и вдохнул их, глубокомысленно. Он был прошлогодним королем бала.
Но только вот он во сто раз круче теперь, чем был когда-либо. С его задницей, блистающей посреди кафетерия, он протягивает мне пальцы, он предлагает вдохнуть запах, но я говорою: “нет, спасибо”.
Он говорит, что он ничего не помнит. Борис Деклейн усмехается своей неаккуратной, одурманеной улыбкой. Он прижимает грязный палец к отшлифованному ожогом виску. Он указывает тем же грязным пальцем на стену за моей спиной. На плакат, где белые птицы машут крыльями на фоне синего неба. На плакате небольшая подпись: “Настоящее счастье случайно”. Фраза из восторженной, экзальтированной переписки. Я не могу понять, почему Деклер указывает туда. Может он хочет что-то сказать, но я думаю дело только в том, что плакат висит на том месте, где раньше был дефибриллятор.
И теперь совершенно ясно, что где бы Борис Деклейн не оказался в конце своего жизненного пути это будет правильным местом. Он уже живет в нирване мозговой травмы. И они были правы насчет подражателей.
Нет, правда, при всем уважении к Иисусу, но кроткие не унаследуют землю. Достаточно посмотреть телевизор: крикуны забирают всё. И я готов согласиться с этим,- пускай. Кардашьяны и Болдуины все больше похожи на какие-то агрессивные подвиды. Как кудзу или полосатые мидии. Я хочу просто отшагнуть в сторону и позволить им бороться за доминацию в этом паршивом реальном мире.
Долгое время я слушал своего дядю и не рыпался. Но сейчас я как-то не уверен. Газеты каждый день рассказывают нам о террористической угрозе, о письмах с сибирской язвой, о новых неизлечимых формах менингита и все, чем они готовы помочь это купоны на двадцатицентовую скидку на дезодорант.
Не иметь никаких забот, никаких переживаний, никаких сожалений, - это довольно привлекательно. Так многие элитные детки из дорогих школ выбрали зажарить свои мозги. В этой реальности остаются только лузеры и круглые идиоты. Ситуация такова, что я останусь единственным выпускником, кто сможет выступить с прощальной речью. Это собственно и есть причина, почему дядя Генри отправляет меня в Твин Фоллс. Он думает он сможет предотвратить неизбежное.
И вот мы стоим в аэропорту, ожидая посадки. Я отпрашиваюсь в туалет, и в мужской уборной я притворяюсь будто тщательно мою руки, чтоб у меня было время разглядеть все в отражении. Мой дядя, как-то спросил меня, почему я так смотрю в каждое зеркало. Я сказал ему, что это просто момент ностальгии. Каждое зеркало напоминает мне, что я храню черты своих родителей.
Я практикую улыбку своей мамы. Люди не тренируют свои улыбки в достаточной мере, потому что большинство не испытывает потребности изображать ложное счастье. Я репетирую свою улыбку повсеместно, ведь это мой билет к счастливому будущему. К работе в фаст-фуде. И вовсе не к скучной жизни всемирно известного архитектора или главного хирурга.
Это словно дергает меня за плечо, отражаясь сразу за мной в зеркале. Словно в пузырьке с мыслями на странице комикса. Это – сердечный дефибриллятор. Установленный на стене сразу за моей спиной, закованный в металлическом ящике со стеклянной дверцей. Стоит только открыть ее, и вы включаете тревогу. Знак чуть выше ящика - сердце пронизываемое молнией. Моя последняя валентинка.
Открытие кейса, автоматически запустит сигнал тревоги и включит ярко красную лампу. Быстро, быстрее, чем кто-нибудь из наших героев окажется здесь, я забегаю в туалетную кабинку для инвалидов. Сидя на унитазе, я открываю кейс. Инструкции напечатаны на английском, испанском, французском и в комиксах. Чтобы уж наверняка. Если я буду думать слишком долго – они отключат его. Дефибрилляторы будут заблокированы и только у врачей будут ключи.
В моих руках моё перманентное детство. Моя персональная машина счастья.
Мои руки умнее, чем весь я. Мои пальцы знают, как зачистить электроды и прикрепить их к моим вискам. Мои уши знают, как распознать негромкий гудок, оглашающий полную зарядку.
Мои большие пальцы знают, что лучше для меня. Они бегают по большой красной кнопке. Как в видеоиграх. Как красная кнопка президента, запускающая ядерную войну. Всего одно нажатие и мир, который я знал закончится. Начнется новая жизнь.
Быть или не быть.
Подарок бога животным в том, что им не приходится делать этот выбор.
Каждый раз, когда я открываю газету, все, чего я хочу это смять и выбросить её. Всего через 10 секунд я не буду уметь читать. Но еще лучше то, что я не буду хотеть этого. Я не буду знать о глобальном изменении климата. Я не буду знать о раке или геноциде, об атипичной пневмонии, об эрозии почв и религиозных конфликтах.
Система оповещения диктует мое имя. Скоро я не буду узнавать даже своего имени.
Прежде, чем я сотру себя, я представляю своего дядю в очереди на посадку, с билетом в руках. Он, правда, не заслужил этого. Он должен знать, что это не его ошибка.
С электродами отходящими от своего лба, я несу дефибриллятор из туалета мимо белых кафельных стен. Натягивающиеся провода тащат вниз мои щеки, как тонкие белые косички. Мои руки несут аккумуляторную батарею прямо передо мной, я словно террорист-смертник, который собирается взорвать собственный IQ.
Как только меня заметили, бизнесмены оторвались от своих мультимедийных роликов. Люди на семейном отдыхе замахали руками и начали уводить своих детей.
Какой-то парень думает, что он - герой. Он кричит:”Все будет в порядке.” Он говорит мне: “у Вас есть все, ради чего стоит жить.”