– Да я сегодня собственными ушами слышал, как они назначали друг другу свидание на вечер.
– Где?
– За селением, в роще Пальмас-Эрманас.
– Отлично. Тогда слушайте: наверняка охотник придет в рощу из лесу, где он ночует со своими друзьями-англичанами, а Хулия – из своего дома. Не правда ли?
– Возможно.
– А распрощавшись – ведь волей-неволей им придется расстаться, – он отправится в свою хижину, а она к себе домой?
– Должно быть, так.
– И Хулия придет в рощу и уйдет оттуда одна.
– Так оно и будет.
– Тогда спрячьтесь, подкараульте ее при возвращении, убедитесь в том, что она одна, а когда она пройдет мимо вас, хватайте ее, – бьюсь об заклад, она вас не узнает, – и тащите в лес, а потом придете ко мне и сами скажете, так ли уж хочется вам взять Хулию в жены или вы предпочитаете оставить ее охотнику.
– Понятно, – со смехом ответил живодер. – А вдруг она меня узнает?
– А вы переоденьтесь. Ночью, да еще переодетого, ни за что не узнает. К тому же перепугается…
– Но как же мне переодеться?
– Обрядитесь в костюм охотника, наденьте кожаную маску да закутайтесь в плащ.
– Превосходно! Если все сойдет удачно, то либо я и думать забуду о своей прихоти, либо девчонка перестанет ломаться и выйдет за меня замуж. А уж если дело сорвется, придумаем что-нибудь похитрее.
– Чего уж хитрее!
– Ну, прощай, пойду все подготовлю. Ах да, пришли ко мне кого-нибудь из слуг, я передам с ним телячью кожу для твоего маленького Даниила… Не забудь только.
Педро был так увлечен своей затеей, что, столкнувшись в дверях таверны с высоким человеком в черном плаще и черной шляпе, украшенной пером гуакамайи, почти не обратил на него внимания.
А новый пришелец направился прямо к хозяину и тоном человека, привыкшего повелевать, спросил:
– Кто это был здесь?
– Сеньор, – ответил Исаак, – его зовут Хуан, по кличке Медведь-толстосум.
– Моряк?
– Нет, сеньор, он – живодер.
– А! – протянул незнакомец с глубоким презрением. – Я почему-то решил, что он моряк. А о ком он говорил?
– О Хулии, одной из местных девушек.
– О какой же это Хулии?
– О Хулии Лафонт.
– Дочери Густава Лафонта?
– Да, сеньор.
– Отважного моряка, который умер в этих краях от чумы?
– Того самого.
– Негодяй! Пусть только попробует, гнусный мясник, тронуть хоть волос с головы этой девушки, – пробормотал, словно про себя, незнакомец. – Значит, свидание состоится сегодня вечером? – продолжал он.
– Да, сеньор.
– В Пальмас-Эрманас?
– Да, сеньор, на юге от…
– Я не нуждаюсь в объяснениях. Возьми!
– Что вы мне даете?
– Испанскую унцию.
– Но за что, сеньор?
– За твое сообщение. Прощай.
Старик, пораженный такой щедростью, рассыпался в благодарностях, но незнакомец даже не взглянул на него и, закрыв лицо плащом, вышел из таверны.
– Бог Израиля! – воскликнул старик. – Бог Авраама! Не иначе это герцог! Какое, не герцог, а принц! Больше того – король! Золотая унция за такую малость!
И он поспешил на свою половину, чтобы рассказать жене о невероятном событии и спрятать золото.
Когда Педро-живодер вышел из таверны, уже начало темнеть. Не мешкая, он направился домой, решив взглянуть по пути на дом Хулии, стоявший почти на окраине селения в густых зарослях цветущего кустарника.
Медведь-толстосум, крадучись, как шакал, подстерегающий добычу, обошел вокруг изгороди.
Из окон дома лился свет. Притаившись там, где изгородь подходила поближе к дому, Педро услыхал голоса. Хулия разговаривала с матерью.
– Она еще здесь, – злорадно прошипел Педро. – Ну что ж, увидимся ночью.
И он зашагал к своему дому, предвкушая удачу, словно тигр, почуявший запах крови.
III. В РОЩЕ ПАЛЬМАС-ЭРМАНАС
Время близилось к полуночи. В селении Сан-Хуан царила глубокая тишина, лишь изредка нарушаемая пением одинокого петуха или ревом быка в загоне.
Домик Хулии был окутан мягким полумраком, струившимся над землей, ожидавшей восхода луны. Казалось, все было погружено в глубокий сон: ни проблеска света в окнах, ни звука за плотно закрытой дверью.
Только позади ограды маячило неясное темное пятно. Там стоял какой-то человек, и человека этого, очевидно, одолевало нетерпение. Он то принимался ходить взад и вперед, то останавливался и заглядывал через изгородь, пытаясь рассмотреть, что делается в саду.
Так прошло немало времени. Тайный наблюдатель уже готов был уйти, когда, заглянув в последний раз через изгородь, он уловил легкое движение в доме. Затаив дыхание, напрягая слух, он пытался проникнуть взглядом сквозь густой сумрак, витавший в саду.
Но вот дверь дома тихонько приоткрылась, из нее выскользнула легкая тень, и дверь закрылась так же бесшумно.
– Она! – шепнул стоявший за оградой незнакомец, переведя дыхание. – Она, Хулия!
Девушка спустилась в сад и, боязливо оглядываясь, пошла по дорожке. Вдруг она испуганно остановилась, ей показалось, что кто-то бежит за ней. Обернувшись, она увидела великолепную черно- белую борзую – таких собак держали почти все охотники острова Эспаньола.
– Ох, Титан, – оправившись от испуга, проговорила девушка. – Ну и напугал же ты меня! Оставайся здесь, будешь стеречь дом, пока я не вернусь.
Умный пес повиновался, а Хулия подошла к ограде, сплошь заросшей вьюнком и лианами, и, раздвинув гибкие стебли, нырнула в темное отверстие.
– Вот оно что, – прошипел соглядатай. – Здесь есть неизвестная мне лазейка. Будем знать и при случае воспользуемся ею.
Девушка, проскользнув сквозь изгородь, вышла в поле и внимательно огляделась по сторонам. Человек припал к земле и замер, затаив дыхание. А Хулия, решив, что никто ее не видит, успокоилась и, плотнее запахнув широкий черный плащ, словно легкая тень, двинулась дальше.
