Не придется Николаю Петровичу вспоминать поутру свои вчерашние хлопоты. Что ему теперь бык? Что ему теперь валюта? Что ему теперь страна? Что ему теперь даже Дело?…
А бык…
А бык что?
Бык пусть живет. Хрен с ним. Отметина на его виске останется на всю жизнь. Такой слабый шрамик. Такой узкий след пули, ударившей по касательной. Отметка профессионала. Его, Игорька, отметка. «Жить, говорит, будете, петь, говорит, никогда…» Пусть живет… Хрен с ним… Эта отметка – плата за его, Игорька, страх, за его, Игорька, унижение.
Щелкнул замок.
Удобная штука кейс.
Сплюнув для удачи, Игорек неторопливо вышел в коридор, пустой, как всегда, и запер за собой дверь.
По узкой казенной лестнице, замусоренной окурками, так же неторопливо он спустился во внутренний дворик.
Ни разу не оглянувшись в сторону морвокзала, подошел к старенькому пикапу, борт которого украшала выведенная синей краской незатейливая надпись – «
Сунул кейс за сиденье.
Включил зажигание.
Ну да, кругом одни чемпионы… Одни чемпионы и большие люди… Один только он, Игорек, дурак…
Он мелко и зло рассмеялся.
Ну да, кругом одни чемпионы и большие люди. У одних кулаки, у других деньги. У одних власть, у других оружие.
Черт побери, злобно ощерился он, если еще что-то уравновешивает этот идиотский мир, так это оружие. Хорошо, что еще не каждый понял это. Но многие уже поняли.
Оружие.
Прежде всего, оружие!
Игорек усмехнулся.
Можно представить, что делается сейчас на морвокзале.
Спецназовцы обалдели, журналисты в восторге, а начальство Николая Петровича, пользуясь возникшей суматохой, уже, небось, угнало микроавтобус с гробом, сославшись на известную обстановку.
Интересно, как высокое начальство объяснит случившееся журналистам? Проморгали чужого стрелка? Стреляли сами?… Но нельзя ведь сейчас просто промолчать или заявить о двух выстрелах подряд, что это, мол, чистая случайность… Два выстрела – это много для чистой случайности. Два метких выстрела – это даже слишком много для чистой случайности. Да и бык не будет молчать. Он упрямый. Не будет молчать этот глупый бык, его ведь потому и прозвали быком – за упрямство. И отметку он, Игорек, оставил ему легкую, не смертельную. Так, царапина на виске…
Не будет бык молчать.
А журналисты…
Вот пусть теперь журналисты круглосуточно дежурят вокруг госпиталя, куда упекут быка. Смотришь, бык и протянет еще какое-то время. Конечно, он протянет не долго. Ведь умереть в госпитале ничуть не сложнее, чем на улице или на причале у морвокзала.
Игорек зло ощерился.
Ну, все.
Лады.
Счета оплачены.
Тихо, прислушался он. Как тихо.
И дождь…
Мелкий, поганый, сосущий и растравливающий душу дождь.
Ну почему так муторно на душе?
Игорек разжег сигарету, глубоко затянулся, но не почувствовал никакого вкуса.
Черт!
Выжимая сцепление, Игорек сплюнул.
Он вдруг остро пожалел, что не добил Валентина.
