подстегиваемый паникой, я оторвался наконец от дерева и бросился по тропе вниз, ни о чем более не думая — инстинкт самосохранения подсказывал, что настало время бежать со всех ног, спасая собственную шкуру.
В лесу уже совершенно стемнело, и тропа под ногами растворилась в чернильной черноте. Дважды я налетел на дерево, лишь по чистой случайности не распоров себе грудь сломанными ветками. Отлетев от невидимого в темноте ствола, я инстинктивно вытянул вперед руку, ища опоры — и вцепился во что-то влажное и облепленное землей. Оно безвольно свисало с чего-то невидимого. И тут, к ужасу моему, это что-то задвигалось, и я почувствовал, что что-то твердое и холодное обхватило мне запястье! Я инстинктивно отдернул руку, и колышущаяся передо мной тень испустила пронзительный вопль. Я бросился вниз по тропе, предательски скользившей у меня под ногами, — только бы добраться до дома живым!
До того мне часто снились кошмары, в которых я спасался бегством от некоей страшной угрозы. И очень часто я находил убежище в машине: в конце концов, мобильность дает надежду на спасение. И вот сейчас я оказался в кошмарной яви: только бы добежать до машины! Завестись и умчаться прочь с этой проклятой горы! И словно в кошмарном сне, тьма обволакивала меня, замедляя бег, сбивая с тропы. Несчетное количество раз я оскальзывался и отбивался от хлещущих веток. Наконец, добравшись до дома, я увидел уютный свет в окне кухни. Облегченно вздохнув — понятно, что дом послужит мне лишь временным убежищем, но по крайней мере от ужаса меня отделяли крепкие стены — я влетел в заднюю дверь, с грохотом захлопнул ее за собой и привалился к ней спиной, тяжело дыша.
Вещи собирать было некогда — да и какое мне было до них дело… Надо найти ключи от машины и убираться отсюда! Снаружи доносились писки и крики растревоженных ночных существ, и испуг, явно звучавший в их некогда радостном чириканье и жужжании, подхлестнул меня. Я влетел в спальню — ключи лежали на тумбочке рядом с кроватью. Я сгреб их, развернулся и со всех ног побежал к входной двери. Свет остался невыключенным, дом незапертым — но мне было не до того.
Руки у меня тряслись, когда я открывал дверь машины. В тот же миг из леса за домом донеслись грохот и скрежет. Оглянувшись, я увидел, как шатаются и мотаются из стороны в сторону вершины деревьев. Снова послышались жалостные завывания — причем они слышались все ближе и ближе. От страха у меня перехватило дыхание — неужели не успею? Неужели надвигающееся нечто настигнет меня раньше?
Я изо всех сил дернул на себя дверцу, шлепнулся на сиденье и огромным усилием воли заставил руку не трястись и аккуратно вставить ключ в зажигание. Как ни странно, мне удалось сделать это с первого раза. Я завел машину и включил фары.
Машина стояла носом к дому, и свет фар выхватил из темноты фигуру — да такую, что я едва не умер со страху. Некогда это было человеком, но в нынешнем обличье существа человеческого почти не осталось. Оно стояло и смотрело на меня, покачиваясь на тонких ножках. Все тело облепляла темная, обросшая зеленым мохом земля. На меня пристально смотрели две черные глазницы в забитом грязью черепе — пустые, но явно зрячие. Некоторое время оно стояло без движения, просто разглядывая меня. И тут из-за угла дома вывернулись еще две похожие фигуры. Они вышли и застыли на месте, не делая попыток приблизиться ко мне.
И тут в воздухе зазвучала та самая безумная, таинственная мелодия, и — к бесконечному моему ужасу разложившиеся тела принялись кружиться и прыгать и исполнять замысловатые па в чудовищном, ни на что не похожем танце! И в тот же момент над крышей дома нависло нечто огромное и черное — и полностью заслонило робко моргавшие в темном небе звезды. В ночном лесу все стихло — полностью. Ни ветерка, ни пения птиц, ни стрекота насекомых — ничего не было слышно. Лишь плыла и звенела нездешняя, непонятно откуда доносящаяся музыка. Жуткие фигуры прекратили свое веселое кружение, повалились на костлявые колени и простерлись перед тем, что непроницаемой чернотой нависло над домом. В голове у меня, почти на пределе внутреннего слуха, зазвучали тоскливые ноты струнного концерта, исполненного дедом и его друзьями.
И я сидел, не в силах пошевелиться, и облик нависшего надо мной существа постепенно прояснялся. Оно напоминало членистоногое — только на двадцатиметровых толстых лапах, которые поддерживали темную массу тела, с которого посверкивали мириады собранных в пучки крохотных мигающих огоньков. Надо мной высилось что-то паукообразное, и тысячи его глаз смотрели явно недружелюбно. Тварь готовилась к прыжку. Разложившиеся мертвецы, все еще простертые в земном поклоне, снова принялись жалобно подвывать.
И оно стояло и смотрело на меня, а я понял, почему игра дедова оркестра не сумела призвать это существо, а проигрывание записи справилось с задачей: я ведь вывернул до отказа звук — чтобы получше расслышать неявные обертоны музыки. Видимо, эта неуловимая мелодия в живом исполнении не набрала децибелов, предписанных текстом Занна. Однако та же самая музыка, но проигранная с должной громкостью, завершила процесс вызова!
И тут меня охватил цепенящий, ледяной страх: поскольку попытка не удалась, дед не записал пьесу, которая бы вернула эту жуть обратно в ее родное измерение! Тварь теперь невозможно отослать обратно!
И тут вокруг меня зазвучали странные шепотки и голоса, явно доносящиеся не из привычных нам пространства и времени, — они кружились в воздухе и зудели над ухом, как потревоженные пчелы. Это стало последней каплей. Я врубил заднюю передачу, сдал назад, крутанул руль и помчался прочь от дома. Я гнал быстро, не щадя бедную машину, которая вскрикивала и подскакивала на рытвинах и камнях скверной дороги, и пару раз меня едва не вынесло прочь с тропы прямо в лес. Но я не сбрасывал скорость — лучше уж врезаться в дерево, чем снова увидеть накликанную музыкой жуть.
Наконец я доехал до подножия горы и, выжав до упора педаль газа, помчался по извилистому шоссе в Баррен-Крик. Мне даже не хватило духу посмотреть в зеркало заднего вида — нет ли за мной погони. Я слишком боялся.
Музыка и шепотки стихли, однако меня все еще трясло от страха. Заходя в пологий поворот на спуске с горы, я увидел Коппер-пик — и, готов поклясться, черная паучья тень так и заседала на ее вершине, закрывая небо и звезды. Но тут дорога вильнула снова, и Коппер-пик скрылся из виду — раз и навсегда.
В Эйкен-Милл я заехал на заправку — бензина почти не осталось. Я стоял около машины и нервно поглядывал то на счетчик колонки (быстрее! быстрее!), то на дорогу — не ползет ли по ней черная многоногая тень. Но нет, ничего такого не произошло. Я отсчитал деньги нервно косящемуся на меня кассиру: бедняга, наверное, подумал, что перед ним беглый псих из находящейся поблизости клиники Катауба. Выезжая на федеральную трассу, я с облегчением вздохнул: ничего из ряда вон выходящего так и не случилось, и страх постепенно отпускал меня.
Однако я не строю иллюзий — подлинный ужас ждет меня впереди. То, что призвала в наш мир музыка Мориса Занна, затаилось в горах над Баррен-Криком. Отослать тварь обратно можно, лишь сыграв соответствующий музыкальный фрагмент из «Сфер за пределами звучания», а единственный экземпляр книги находится в доме моего деда. И даже если я отыщу правильный параграф, кто-то ведь должен будет отыграть эту сложную музыкальную композицию. Но я так и не сумел найти не то что книгу, я не нашел даже упоминания о существовании такой книги — ни в библиотеках, ни у букинистов. Даже в Провиденсе о ней никто не слышал. Но я никогда, никогда не вернусь в тот дом в горах. Никогда. Я упросил родителей продать дом, но не ездить туда ни под каким предлогом. Конечно, отец мой остался в полном неведении относительно произошедшего в ту ночь, однако, хотя мои просьбы выглядели по меньшей мере странно и необоснованно, он согласился им уступить, ни о чем не спрашивая, — словно бы и так понял, в чем дело.
А настоящий ужас, как я уже говорил, мне еще предстоит испытать. Ибо те ожившие мертвецы, без сомнения, были моими родичами — музыка каким-то образом призвала их бессмертные души в разложившиеся тела. И они до сих пор, наверное, танцуют и простираются в поклонах перед черным властелином царства смерти, что аккорды Мориса Занна выманили из иных миров. И ныне судьба моя решена, ибо родная кровь призывает родную кровь: время от времени мне слышится та демоническая музыка, словно бы давно умершие Эсберри манят меня за собой. Может, кого-то за чертой и вправду ждет рай — но не меня. Ибо черный паук из инобытия все еще здесь, и для меня врата смерти запечатаны и надежно охраняются. Когда-нибудь придет и мой час — и я тогда превращусь в одну из тех жутких,
