Внешне ничего не изменилось — ее распорядок дня оставался прежним, прислуга все так же приседала перед ней в реверансе и относилась к Элизабет с должным почтением. Если бы не слова ее гувернера, она бы даже не поняла, что произошло нечто из ряда вон выходящее.
— А почему, — спросила она ясным мелодичным голосом своего гувернера, сэра Джона Шелтона, — вчера вы называли меня «леди принцесса», а сегодня просто «леди Элизабет»?
Застигнутый врасплох, сэр Джон Шелтон потеребил роскошную каштановую бороду и нахмурился. Поколебавшись, он посмотрел на стоявшую перед ним Элизабет, чей стальной взгляд повелевал дать ответ. Уже не впервые его потрясала ее врожденная королевская властность, не подобавшая, по его мнению, женщине, но достойная восхищения в принце — наследнике, в котором столь отчаянно нуждалась Англия.
— Так приказал король, ваш отец, — осторожно объяснил он.
— Почему? — спросило дитя, сузив темные глаза.
— Приказы короля всегда должны исполняться, — заявил сэр Джон.
Лицо девочки помрачнело, она надула губы и нахмурила брови. Сэр Джон уклонился от ответа на ее вопрос, но Элизабет не собиралась отступать. К счастью для него, вошла леди Брайан, как всегда выглядевшая безупречно в темном бархатном платье. Она командовала армией нянек и слуг с тех пор, как ее королевской подопечной в возрасте трех месяцев выделили собственную прислугу.
Леди Брайан несла стопку свежевыстиранного и умащенного травами белья, направляясь к резному сундуку в изножье кровати Элизабет. Увидев сэра Джона, заведовавшего всем хозяйством, она грациозно присела, нисколько не умалив своего достоинства, а затем наклонилась, собираясь сложить белье в сундук, но Элизабет потянула ее за юбку. Гувернантка, знавшая все на свете, наверняка могла ответить на ее вопрос.
— Миледи, — молвила она, — я спрашивала сэра Джона, почему он называл меня вчера «леди принцесса», а сегодня «леди Элизабет». Почему так?
К удивлению Элизабет, на глазах гувернантки выступили слезы. Неужели леди Брайан, неизменно спокойная и сдержанная, готова расплакаться? Она всегда учила Элизабет, что женщина не должна выдавать своих чувств, никогда не смеялась громко и не давала воли слезам. Девочка не могла даже вообразить подобного, и это привело ее в оторопь. Но, возможно, ей просто показалось, потому что, когда она снова взглянула на леди Брайан, та уже полностью овладела собой.
— У вас новый титул, миледи Элизабет, — сообщила она, явно пытаясь приободрить ее. — Так распорядился его величество король.
— Но почему? — настаивала девочка. Она чувствовала — от нее что-то скрывают…
— Наверняка у короля имелись на то свои причины, — отрезала леди Брайан тоном, не допускающим дальнейших дискуссий. — Лучше скажите, где куклы, с которыми вы играли?
— Я уложила их спать, — без особого интереса ответила Элизабет.
— Утром? Что за притча! — воскликнула гувернантка. — Взгляните, у меня тут в корзинке красивый шелк и несколько кусочков холста. Принесите-ка свою лучшую куклу, а я помогу вам сделать ей чепчик.
Элизабет нехотя побрела к миниатюрной колыбели возле ее кровати. Ясно было, что ответов на свои вопросы в ближайшее время она не получит.
Элизабет часто сидела с гувернанткой, которая учила ее тому, что полагалось знать всем хорошо воспитанным девочкам. Они разглядывали красочные картинки в роскошных книгах, которые дал король, или перебирали шелк для вышивания, причем леди Брайан позволяла девочке самой выбирать цвета. Потом она учила Элизабет, как делать ряды из разных стежков. Элизабет обучалась быстро и легко. Она уже знала алфавит и числа от одного до ста, а в часовне пыталась разобрать латинские слова мессы.
— Что говорит отец Мэтью? — допытывалась она, и леди Брайан прикладывала палец к губам, терпеливо объясняя вполголоса.
После службы Элизабет донимала священника, требуя, чтобы тот научил ее столь занятным словам и фразам.
— Должен признать, у миледи принцессы есть дар к языкам, — сказал священник сэру Джону Шелтону и леди Брайан.
Он оказался прав: Элизабет достаточно было услышать слово, чтобы запомнить его навсегда.
Когда вышивание надоедало — все-таки Элизабет шел всего третий год, и ее непоседливая натура постоянно требовала чего-то нового, — леди Брайан всячески отвлекала ее от дум, заполняя день всевозможными развлечениями. Элизабет гуляла в обширном парке Хэтфилда, обреталась в конюшне, общаясь со своим пони в яблоках, или на кухне, наблюдая, как повар готовит марципан,
