для своей русалочки подарка не прихватил… Он испытывал такую невыносимую брезгливость — к ней, к себе, к целому миру, что желал только одного: уйти поскорее. Уйти и забыть.
…Всю сознательную жизнь Арсений жил с чувством, что его предали. Его, совершенного, не имеющего ни одного изъяна! Лишь один маленький, но подлый сбой отравлял ему существование, унижал его в собственных глазах…
Но только в собственных. Никто о его дефекте не знал, ни одна душа. Чтобы избежать расспросов и подозрений — отсутствие подружек их провоцировало, конечно, — он позиционировал себя как истинно религиозного человека, ожидающего «знака свыше», чтобы выбрать свою «единственную», и не разменивающегося на «скотский трах». К тому же благодаря отличной памяти он умел к месту приплести цитату из Библии. Ему верили. Сочетание очаровательной светскости с религиозностью придавало ему особый шарм и глубину. В его кругу это вызывало почтение и даже, как ни странно, подражание.
Впрочем, ничуть и не странно, поскольку глупость человеческая не имеет пределов — хоть каждый раз удивляет. Безмозглые, не имеющие собственных мыслей людишки. Вчера они снимали каждую путану в баре, а сегодня в религию ударились и ждут «знака свыше», как он. Какой там знак и откуда должен взяться, они не ведают (он-то его выдумал, лапшу навесил на уши!), но иным удавалось даже развод с супругой в летах и женитьбу на молоденькой куре списывать на «знак свыше»!
Публика хавала. Может, на самом деле и не верила, но богатство респектабельно, имеет власть над быдлом, и никто не смел задавать провокационные вопросы. Так что им удавалось вполне удачно ему подражать, а подражание возвращалось к нему в виде дани восхищения.
В общем, внешне Арсений был благополучен, беспорочен и, конечно же, прекрасен. Но сам-то он знал о своем изъяне, вот в чем проблема! И это знание отравляло ему жизнь. Унижало, сбрасывало с пьедестала.
Он не мог допустить подобного унижения. И для этого ему нужны были девушки с голубыми глазами и каштановыми волосами: с ними у него получалось. С ними он мог забыть о своем подлом дефекте.
Но сегодня его дважды подставили: сначала у одной оказались не голубые глаза, потом у другой…
У другой все было на месте. Это его мысли были не на месте! Вопреки всему, он хотел ту,
Глава 4
В такси Лия засомневалась. Не то чтоб она опасалась Феликса, нет. Но разве она опасалась того красавца, с которым столкнулась у двери подъезда?!
И правильно рассудила, между прочим! Только она для нормального человека рассудила. А этот — ненормальный. Вряд ли он убийца, зато насильник наверняка. И Лия бы непременно сообщила в полицию, если бы… Если бы не та история. И если бы верила, что будет толк.
Она посмотрела на своего соседа по сиденью: он спал, привалившись головой к окну. Да, Бобрик ведь с работы возвращался… Он врач, у него дежурства, он устал. А теперь снова едет на работу, чтобы ей помочь. Разве не странно, что один человек хотел ей причинить зло — просто так, ни за что; а другой — делает добро, и тоже просто так, ни за что? Вроде воспитывают всех в детстве одинаково, всех учат хорошему — если не родители (они всякие бывают), то в школе, даже в детском саду. Или дело не в воспитании, а в генах? Ведь ясно же, что красивому парню легко с девушками, выбор у него большой, — значит, ему нужно именно насилие!.. Или всему виной наркотик? Наркотики меняют сознание, и даже приличный человек может под его действием стать агрессивным… Значит, когда он придет в себя, он сам ужаснется?
— Приехали, — произнес водитель, обернувшись к ним.
Феликс поднял голову, помотал, стряхивая дремоту. Впереди видны были каменные ворота. Точнее, ворота железные, но в каменном высоком заборе. А справа что-то вроде пропускного пункта.
Феликс расплатился, и они вышли. Он провел Лию через этот пункт, разбудив охранника, который мирно почивал в своей будке, и они оказались в довольно большом парке. В конце просторной дороги смутно белело большое здание, но Феликс направился не к нему, а по узкой, плохо освещенной дорожке куда-то в бок.
Лия спрашивать не стала, просто шагала рядом с ним. Вскоре показалось приземистое здание, а там и вывеска обнаружилась…
«МОРГ», было написано на ней. Лия встала как вкопанная. И этот — он тоже извращенец?! Зачем он ведет ее в морг???
— Ты чего? — посмотрел на нее Феликс, увидев, что она остановилась.
— Куда мы идем?
— Ко мне на работу, — он не удержался и зевнул.
— Ты работаешь в морге?!
— В патологоанатомическом отделении. Сделай еще четыре шага вперед, и ты увидишь надпись, она чуть дальше.
— И что ты… и кем ты работаешь?
— А, извини, не представился: я прозектор.
— Той тетке в магазине ты сказал, что врач!
— Так я и есть врач.
— Для мертвых, что ли?
— Эй, да ты испугалась!.. — Он остановился, развернулся лицом к ней. — Лия, мы идем ко мне, на мое рабочее место, где я займусь твоей разбитой щекой, десной, зубом. Если боишься и не доверяешь мне, можешь уйти, я тебя не держу. Я немного подзарядил мобильник, пока был дома, давай вызывать такси.
Похоже, он рассердился. Она бы на его месте тоже рассердилась: тащиться ночью, жертвуя сном, чтобы помочь человеку, а человек этот в последний момент струсил. Неприятно, да. Но он ведь не знает, что с ней случилось… Он не представляет, как ей теперь страшно: она больше не умеет отличать нормальных людей от психов! У них на лице, к сожалению, это не написано.
Хотя… Она ведь толком лица нападавшего и не видела! Только заметила, что красивый, вот и все. Потом уже не до разглядывания было… А если бы она смогла заглянуть ему в глаза еще в подъезде, то, возможно, увидела бы в них что-то страшное, нечеловеческое? И сразу бы все поняла?
— Извини, — примирительно произнесла она. — Пойдем. Не обижайся, ладно?
Она взглянула Феликсу в глаза. Они оказались очень
— А я чего, похож на обиженного? — Феликс улыбнулся.
— Вроде нет… — Она ответила на его улыбку, и у нее разом на душе полегчало, хоть и не совсем понятно, отчего. — Ты на сову похож. Или на филина.
— Это еще почему? — удивился он.
— Глаза раскрыл пошире, чтобы не заснуть! — засмеялась Лия.
— Это точно… Филин Феликс, неплохо звучит, а? Ну, пошли. Если боишься морга, можешь за мою руку держаться. Но мертвые люди тебе зла не причинят. Зло могут причинить только живые.
Лия, поколебавшись, просунула свою руку под Феликсову, и они двинулись дальше.
Он открыл входную дверь электронным ключом, включил свет. Они прошли по длинному коридору мимо ряда закрытых дверей, на которые Лия поглядывала с опаской. Наконец Феликс распахнул одну из них. К ее облегчению, за ней обнаружился обычный кабинет.
— Присаживайся. Я сейчас все приготовлю.
Он вымыл руки (в кабинете находилась раковина), затем натянул перчатки. Они были тонкими и
