Силы небесные, силы земные

резиновыми, но Лия почему-то сразу вспомнила черные кожаные перчатки насильника, и ей стало не по себе.

— Не бойся, больно не будет, — по-своему понял Феликс метнувшийся в ее глазах страх. — По крайней мере, не очень… Я осторожно.

Он повернул лампу, осмотрел зуб и десну внутри, пощупал, мягко надавливая, снаружи, послушал, как Лия тихо ойкает, — после чего заявил, что трещины в кости, скорей всего, нет, но на внутренней стороне щеки есть небольшой разрыв, который может зажить и сам, но лучше его зашить.

— Зашить? Иглой?!

— Ты предпочитаешь вязальным крючком? — хмыкнул он, доставая из шкафа большую коробку, из которой извлек упаковку с одноразовым шприцем.

— Мне не смешно!

— Куда тебе, трусиха. Открывай рот, анестезию сделаю.

— Зачем?!

— Зуб буду вырывать.

— Какой зуб, ты о чем?! — вскочила Лия.

— Да шучу, господи боже мой. Анестезию, чтобы не было больно, когда щеку стану зашивать. Там всего-то два стежка надо сделать. Или ты предпочитаешь без анестезии?

— Садист.

— Ты настоящих садистов не видела, деточка, — Феликс дурашливо клацнул зубами.

«Видела, — подумала Лия. — Не далее как сегодня…» По лицу ее пробежала тень.

— Ты что, действительно боишься? — вдруг посмотрел на нее серьезно Феликс. — Ну конечно, дурак я, ты же пережила сегодня нападение… Слушай, хочешь, сначала выпьем? Тебе надо расслабиться немножко. У нас тут спирт есть, я…

— Спирт? Ты что, я не могу!

— Плохая привычка перебивать старших. Дослушала бы и узнала, что я собираюсь из него водочку сделать. Путем разведения водой. Будет как настоящая, даже лучше.

Лия засомневалась. Нервы у нее и впрямь натянуты до предела, но…

— Я опьянею на пустой желудок.

— Я же не напиться предлагаю, дурашка! Просто немножко выпить. Мне тоже ни к чему перед хирургическим вмешательством… спокойно, это шутка! Кстати, у меня тут что-то съестное есть, чтобы закинуть в пустой желудок.

Феликс снял перчатки, открыл ящик стола, пошарил и выудил оттуда упаковку баранок, пакетик крекеров и коробку с пастилой.

— Мой руки и накрывай на стол, — распорядился он. — А я химией займусь.

Через несколько минут на краю письменного стола, высвобожденного из-под бумаг, стояли картонные тарелки с «закуской» и мензурки с тепловатой «водкой».

— За твой зуб!

Теплая водка показалась Лие отвратительной на вкус, зато внутри у нее будто мгновенно развязался узел.

— Надо же, — удивилась она, — на меня никогда алкоголь так быстро не действовал.

— Это потому, что она теплая, всасывается быстро.

— Ты ее подогрел, что ли?

— При смешивании спирта с водой выделяется тепло, такая химическая реакция.

— У меня в животе тоже химическая реакция с выделением тепла, кажется.

— Тем лучше. Бери крекеры, у тебя же голодный желудок.

— Не желудок голодный, а я!

— Вы с желудком на пару. Ты мне расскажешь, что с тобой случилось, или будем о погоде говорить?

Лия замешкалась с ответом, и Феликс продолжил:

— На улице прекрасная погода. Блещут звезды и сверкает молния.

— Одновременно?

— Ну да. Я создаю предмет для дискуссии. Ты мне возразишь, что так не бывает, а я стану доказывать, что бывает. Вот и поговорим. Больше не о чем ведь.

— Ладно, перестань.

— Перестал. Хочешь вторую мензурку?

— А станет еще лучше?

— Ага, и анестезия не понадобится.

— Это опять шутка?

— Что с тобой случилось, Лия? Кто на тебя напал?

Она пригубила из мензурки, поставила ее на стол, отломила кусочек пастилы.

— Скажи, зачем тебе знать?

— Я любопытен от рождения.

— Любопытство — порок.

— Значит, я порочен от рождения.

— Да ну тебя. Несерьезный ты.

— … от рождения!

Лия улыбнулась, вздохнула поглубже и принялась рассказывать.

— Так ты его оставила в своей квартире?! — поразился Феликс, когда Лия закончила свой рассказ.

— Нет, мне надо было любезно попросить его пройти к выходу! — съязвила она.

— И полицию не вызвала. Ты сумасшедшая! Он за это время может всю твою квартиру вынести!

— Там из ценностей только мебель… Я реставратор мебели, у меня есть дорогие предметы… Но не станет же он выносить стулья ночью?

— Реставратор мебели? Мне почему-то казалось, что это профессия не для юных дев.

— Я тоже так раньше думала… А ты не видел передачу «Личности»? Я там рассказывала о своей работе.

— Нет, Лия, у меня нет времени на телевизор… И как ты дошла до жизни такой?

Она улыбнулась:

— Вообще-то у меня образование юридическое. Незаконченное, правда. Я бросила университет на четвертом курсе, когда отец заболел. Он у меня известный краснодеревщик. Много лет делал небольшие вещи на заказ под старину, реставрировал антиквариат. Я ему с детства помогала, все свободное время с ним в гараже проводила — папа там мастерскую оборудовал. Мне все было интересно, я полюбила запахи дерева, лаков, олифы, политуры… Мне нравилось, как папа называл это: «лечение». Он не употреблял слово «реставрация», он говорил: «сейчас будем лечить этот столик»… Папа меня пристрастил к своему ремеслу, но я всегда думала, что не смогу им заниматься: мебель слишком тяжелая для женщины. Но у папы открылась болезнь Паркинсона. Стали дрожать руки, уменьшилась точность, а некоторые виды работ требуют прямо-таки ювелирной точности! Сначала я помогала ему в свободное время, а потом совсем учебу бросила. Теперь папа полностью отошел от дела, я переняла всю его клиентуру. А для манипуляций с тяжелыми предметами наняла одного парня, таджика, из дворников. Ему нравится мне помогать…

— Не жалеешь, что бросила юридический?

— Нисколько.

— Профессия прибыльная, говорят.

— У меня профессия творческая, это куда интереснее. И потом, работать на себя — это свобода.

— Трудно не согласиться… Но меня вот что…

— А ты? Почему стал заниматься такой… таким… Таким делом?

— Лия, тебе никогда не приходило в голову, что перебивать собеседника — это проявление эгоизма? Хочешь говорить только о том, что интересно тебе!

— Не приходило. А ты — зануда.