Силы небесные, силы земные

плоские… понимаете? Я никогда раньше не видела таких глаз — как две плошки, как нарисованные! Это он, я уверена!

— Слушай, девочка, — сказал ей мент, — парень тебе ничего плохого не сделал, он просто в подпитии был. А ты толком не видела и не помнишь, у тебя фантазии. Парень из-за них может сесть! Это ему поломает жизнь, сечешь?!

А ей, пятнадцатилетней девочке, это жизнь не поломает? Почему они хотят защитить его, насильника, — а не ее, жертву?

— Короче, не уверен — не обгоняй! Не то тебя же и засудят за ложные показания, сечешь?

… Это теперь, спустя двенадцать лет, Лия осознала: ее просто-напросто запугивали. Никто бы ее не засудил, это полный бред! Просто те менты сочувствовали не ей, а насильнику. И идти к ним снова она не желает. Ничем ей в полиции не помогут…

— Понимаю тебя… — произнес Феликс, когда она закончила свой невеселый рассказ. — Но все равно считаю, что заявление сделать надо. Ты уже взрослая, тебе двадцать семь… — Он поймал вопросительный взгляд девушки. — Ну, тогда было пятнадцать, плюс двенадцать лет прошло, ты сама сказала… Я, кстати, думал, что тебе двадцать два от силы, и то лишь потому, что ты про учебу в университете упомянула… Короче, ты взрослая, и даже если те чмошники до сих пор в твоем районном отделе работают, то ты уже изменилась. А может, и они изменились, с возрастом обычно люди умнеют… Ладно, тебе решать. Открывай рот, займемся твоей щекой, наконец!

— А ты мне обещал рассказать, почему выбрал такую профессию.

— Согласен, буду заговаривать тебе зубы.

Лия улыбнулась и открыла рот. Феликс направил свет в нужную сторону, набрал лекарство в шприц…

Бабушка его умерла бы, если б не московский патологоанатом, приехавший с семьей в деревню возле озера Селигер в отпуск и снявший по соседству дом. Феликс помнит: бабушка в то лето беспрестанно болела, держалась то за поясницу, то за живот, и ей становилось все хуже. Но никто не знал, отчего: несколько раз ее возили в больницу, однако врачи не могли найти причину. Тогда еще не существовало нынешних методов диагностики, а оборудование ближайшей больницы и вовсе устарело на полвека.

К концу лета у бабушки случился острый приступ, и шестилетний Феликс подумал, что она умирает. Он забился в угол и плакал. Мама побежала к соседям, за московским врачом. Он пришел, мгновенно поставил бабушке точный диагноз, дал какие-то таблетки из своей аптечки и, не ожидая приезда «Скорой» (когда она еще доберется до деревни!), повез бабушку на своем «Запорожце» в больницу к своему другу-хирургу…

Феликс детали помнил смутно, но, главное, бабушку тот московский врач спас! И именно благодаря тому, что поставил правильный диагноз. Трудное слово патологоанатом Феликс тогда и научился выговаривать. Оно казалось ему синонимом к слову «волшебник»…

— Все, порядок, — Феликс закончил колдовать над ее щекой. — К дантисту можешь пока не ходить. Пусть щека и десна заживут, тогда и зубом займешься.

— Спасибо… Спать хочется…

— Мне бы тоже надо поспать хоть пару часов.

Ночь была на исходе, неяркий свет пасмурного утра проникал сквозь жалюзи.

— Давай так: ложись тут, на диванчике, а я в другом кабинете устроюсь. Скоро начнется рабочий день, нас разбудят, но чуток отдохнем… Идет?

— Это замечательно, Феликс Федорович, — загудел вдруг бас над ухом Феликса, — что ваше тело нашлось в моем кабинете. Поскольку в вашем кабинете обнаружилось другое тело, неопознанное. Принадлежит оно молодой женщине… красивой, между прочим. Уборщица наша напугалась до смерти, знаете все эти байки про оживших мертвецов, — так она решила, что это тело ожило и перебралось из холодильника к вам на диван, где снова умерло. В связи с чем Мария Никитична даже выдвинула не совсем научную, но увлекательную гипотезу: что вы, Феликс Федорович, девушку бросили при жизни, как водится у мужчин, — вот девушка и мстит вам после смерти!

Феликс сел, помотал головой, силясь сообразить, о чем речь. Перед ним стоял, сверкая очками, Александр Моисеевич, патриарх и бессменный глава патологоанатомического отделения. Губы его сложились в аппетитную улыбку — от такой всем становится смешно раньше, чем прозвучит шутка.

— Какое еще тело? — не понял Феликс.

— Ну как же, то, которое на вашем диване обнаружилось. И, заметьте, не мертвое, как решила наша уборщица, а всего лишь спящее. Я бы даже сказал, крепко спящее тело. Потому как оно до сих пор пребывает в объятиях Морфея, несмотря на шум и гам. И, коль скоро ваше уважаемое тело обнаружилось по соседству в аналогичном спящем состоянии, я делаю из этого факта вывод, что вы можете пролить свет на…

— Лия, боже мой, это Лия!

— Я так и знал, — удовлетворенно кивнул Александр Моисеевич, — что ваши тела имеют друг к другу отношение. У меня есть свежий анекдот, рассказать?

— Потом, Александр Моисеевич, потом. Ваши анекдоты нельзя принимать натощак…

Лия и в самом деле спала так крепко, что Феликсу не удалось ее разбудить вежливым потряхиванием. В коридоре гудел, как шмель, бас Александра Моисеевича: кто-то попался ему на пути и стал жертвой очередного анекдота. «…отчего у вас ноги так воняют? — А вы разве не знаете, откуда они растут?» — донеслось до его слуха.

Громкий хохот патриарха сотряс стены. Феликс невольно улыбнулся — не столько сомнительной шутке, сколько пристрастию старого друга и начальника к крепким анекдотам.

— Мне это не приснилось?!

Лия, приподнявшись на локтях, смотрела на него, изумленно подняв брови и моргая спросонок.

— Не знаю, о чем ты, но наверняка приснилось, — бодро ответил Феликс, надеясь, что Лия не имела в виду анекдот. — Вставай, рабочий день начался, все сотрудники подтянулись. Мне пора приступать к делам, а тебе…

— Я к подруге. Вот только позвоню ей, если можно.

Феликс указал на допотопный телефонный аппарат с крупными черными кнопками, стоявший на письменном столе. Лия спустила ноги с дивана, потянулась, встала; наклонилась вперед-назад, помахала руками вверх и в стороны — утренняя разминка. После чего подошла к столу и принялась жать на кнопки телефона.

— О-о-о, тело уже опознано? — На пороге кабинета появился Александр Моисеевич. — Лия, да? А знаете, милая девушка, нашу уборщицу чуть удар не хватил, когда она вас увидела! Думала, что вы…

Лия обернулась.

— Ого. Кто же так некрасиво с вами обошелся, голубушка? — спросил он, разглядывая поверх очков ее цветастую щеку и хмуря кустистые седые брови.

— Я упала, — сухо ответила Лия, снова отвернувшись к телефону.

— Не смешите мои фаберже, красавица! Вы с патологоанатомом имеете дело, ему тело само все секреты разбалтывает!

Его влажные и живые глаза смеялись.

Феликс поспешил на помощь Лие, опасаясь, что сейчас начнется введение в патанатомию. О своей профессии патриарх рассказывал с таким же смаком, как и анекдоты, но, как и с анекдотами, слушатель не всегда попадался благодарный.

— Лия, это Александр Моисеевич, заведующий нашим отделением, он же главный патологоанатом Москвы. А это Лия, моя…

Феликс вдруг умолк, не найдя подходящего слова.

— Бобрик, я уже понял, как девушку зовут, не трудитесь, — выручил его патриарх.

— Бобрик? — удивилась Лия. — Вы его тоже прозвали Бобриком?

— Что значит тоже? И что значит прозвали? Это у Феликса Федоровича фамилия такая.

— Ой. А я-то ему… Алло, Маш? — Лие повезло, что подружка ответила именно в этот момент, прервав ее неловкую беседу с патологоанатомами. — Ты не против, если я приеду сейчас к тебе? Потом все объясню, при встрече…