Искусство быть счастливым. Руководство для жизни

Эти слова, произнесенные перед огромной аудиторией в Аризоне, стали квинтэссенцией публичного выступления Далай Ламы. Однако его мнение относительно того, что счастье является смыслом жизни, натолкнуло меня на одну мысль. Позднее, когда мы оказались наедине, я спросил его, а счастлив ли он сам?

— Да, — ответил он и после минутного раздумья добавил: — Да, конечно же...

Спокойствие и безмятежность в его голосе не оставляли сомнений в правдивости его ответа. Та же безмятежность присутствовала во всем его облике и в глазах.

— Но является ли счастье достижимой целью для большинства из нас? Достижимо ли оно вообще?

— Да. Я считаю, что счастье достижимо путем тренировки сознания.

Как обычный человек, я не мог не воодушевиться идеей достижимости счастья. В то же время как психиатр я был скован различными другими идеями, в частности словами Фрейда "возникает такое ощущение, что человеческое счастье не включено в план Мироздания". Подобные концепции привели многих моих коллег к мрачному заключению: наилучшее, на что может рассчитывать человек, — это "трансформация истерического несчастья в обычную несчастливость". С этой точки зрения утверждение, что существует четко определенный путь к счастью, кажется неумеренно радикальной идеей. Оглядываясь на годы своей психиатрической практики, я не припоминаю, чтобы кто-нибудь когда-нибудь употреблял слово "счастье" в качестве терапевтической цели. Конечно же, во все времена много говорилось об избавлении пациента от симптомов депрессии или беспокойства, о решении внутренних конфликтов или проблем в общении с другими людьми, но ни один из психиатров никогда не упоминал счастье в качестве конечной цели лечения.

Идея достижения истинного счастья в западном мире всегда казалась недостаточно определенной, неясной, неуловимой. Даже само слово "счастье" происходит от исландского слова happ, означающего в переводе "везение" или "удача". По-видимому, большинство из нас разделяет этот взгляд на мистическую природу счастья. В радостные моменты, которые дарит нам жизнь, счастье кажется нам чем-то случайным, даром свыше. С точки зрения западного человека счастье не является чем-то таким, чего можно планомерно достичь просто путем "тренировки сознания".

Когда я высказал все это Далай Ламе, он поспешил объяснить свою точку зрения.

— Говоря о тренировке сознания в данном контексте, я не ограничиваю слово "ум" рамками познавательной способности или интеллекта. Я использую это слово скорее в значении тибетского слова sem, которое гораздо шире и примерно соответствует понятиям "психе" или "дух"; в него входит интеллект и чувство, сердце и разум. Дисциплинируя себя внутренне, мы постепенно переходим к другому мировоззрению, другим ценностям и подходу к жизни.

Что касается этой внутренней дисциплины, она, конечно же, может включать в себя много вещей, много методов. Вообще говоря, начинать следует с определения факторов, которые ведут к счастью, и факторов, которые ведут к страданию. После этого необходимо постепенно исключить из своей жизни те факторы, которые ведут к страданию, и усилить те, которые ведут к счастью. В этом — смысл моей идеи.

Далай Лама утверждает, что знает, каким образом можно достичь личного счастья. В течение недели, которую он провел в Аризоне, я часто был свидетелем того, как это личное счастье может проявляться в качестве простого желания общаться с другими, в доброте и дружелюбии, которые неизменно присутствовали даже в самых кратких встречах.

Однажды утром после очередной лекции Далай Лама в окружении своей обычной свиты направлялся по гостиничному холлу к себе в номер. Заметив, что одна из горничных гостиницы стоит у лифтов, он остановился и обратился к ней: "Откуда вы родом"? На какой-то миг она застыла в замешательстве, по-видимому пораженная тем, что к ней обратился этот по виду не местный человек в темно-красных монашеских одеяниях, затем улыбнулась и застенчиво ответила: "Из Мексики". Он задержался на несколько мгновений, чтобы переброситься с ней парой слов, а затем продолжил свой путь, оставив ее с выражением воодушевления и радости на лице. На следующее утро в это же время она появилась в том же месте с еще одной горничной, и они обе тепло приветствовали его, когда он входил в лифт. Эта встреча, как и первая, была очень краткой, но обе женщины казались необычайно воодушевленными и счастливыми, когда вернулись к своей работе. Затем с каждым днем их становилось все больше и больше, пока к концу недели у лифта не собралась добрая дюжина горничных в серо-белой униформе, которые образовали целую шеренгу вдоль дорожки к лифту.

Наши дни сочтены. В этот момент тысячи людей появляются на свет, некоторые из них обречены прожить лишь несколько дней или недель, а затем быть трагически унесенными болезнью или другим несчастьем. Другим выпала судьба дожить до столетней отметки или дальше и попробовать все, что жизнь способна предложить: триумф, отчаяние, радость, ненависть и любовь. Никто не в силах заглянуть в свое будущее. Но, живем ли мы один день или век, основной вопрос неизменен: в чем смысл нашей жизни? Что придает ей значение?

Смысл нашего существования — поиск счастья. Это вполне согласуется со здравым смыслом, и многие западные мыслители, от Аристотеля до Уильяма Джеймса, принимали эту идею. Но не является ли жизнь, направленная на достижение счастья, по своей природе эгоистичной, эгоцентричной? Не обязательно. В действительности, многочисленные опросы показывают, что именно несчастливые люди наиболее сосредоточены на себе и часто ведут отшельнический, даже асоциальный образ жизни. Счастливые же люди, наоборот, обычно более общительны, гибки и талантливы, а также обладают более развитой способностью противостоять жизненным невзгодам. И, что наиболее важно, они лучше умеют любить и прощать, чем несчастливые.