коридору в холл. Мелькнул знакомый профиль, на свету блеснули серебристые виски. Мальком усаживался в такси. Ее вновь захлестнула обида, жгучая и саднящая. Она была с ним честна. Призналась ему с самого начала, что сведение счетов с Ченсом – неотъемлемая часть их договора. Неужели он не верил, что она говорила всерьез? Неужели думал, что это всего лишь игра, которая надоест ей через несколько недель? Не потому ли он повернул все с ног на голову и представил так, будто она его обманула? Но она его не обманывала никогда. Она подозревала, что его фантазии разбились об истинную природу их взаимоотношений, и он, со свойственным ему высокомерием, обвинил в этом ее. Ну и пусть.
Выйдя на улицу, она задержалась, набросила на голову плащ, вместо того, чтобы возиться с зонтом, и побежала к своей машине. Она включила «дворники» и выехала с гостиничной стоянки, направляясь к выезду на шоссе в квартале отсюда. Там среди размытых красных огней она заметила просвет и, мгновенно прибавив скорость, в него встроилась.
Подвластные ей скорость и сила мотора принесли облегчение – гнев и отчаяние наконец-то нашли выход. Она вцепилась в руль, то сжимая, то разжимая пальцы; стиснув зубы, она смотрела сквозь завесу дождя на мелькание задних огней едущих впереди машин.
Ее догоняла машина, чьи фары были включены на полную мощность. Флейм заморгала от их слепящего света, отраженного в зеркале заднего вида, – мрак дождливой темной ночи усиливал их яркость. Она раздраженно буркнула, обращаясь к невидимому водителю:
– Из вежливости принято приглушать свет фар, если ты следуешь за другой машиной, неужели тебе никто этого не говорил? – Она несколько раз помигала фарами, затем помахала в зеркало заднего вида, призывая другого водителя к соблюдению дорожной этики, но он, видимо, не понял. – Черт побери, притушишь ты их или нет?
Пытаясь избежать слепящего света, Флейм свернула на другой ряд. Назойливая машина последовала за ней, оставаясь «висеть на хвосте». Флейм снова встроилась в правый ряд и сбавила скорость в надежде, что машина ее догонит. Но отражение слепящих фар не исчезло.
Тут Флейм поняла – с прежней досадой, негодованием и тревогой, что ее преследуют!.. И скорее всего преследователь тот же, что однажды уже столкнул ее с дороги. И, как в прошлый раз, он ясно давал ей это понять.
– Черт возьми, кто ты?! – воскликнула она со смешанным чувством ярости и отчаяния.
Она пыталась разглядеть марку машины, но из-за струй дождя, стекавших по заднему стеклу, и яркого света фар так и не смогла определить, был ли это серебристый «ягуар» Ченса или нет. Флейм увидела знак, показывающий, что пограничное шоссе заканчивается через одну милю, а за ним другой – обещавший бензин, еду и ночлег… и, что гораздо важнее, помощь.
Она нажала на акселератор и помчалась к выезду с автострады. Ее преследователь не отставал. Она решила не сбавлять скорость и не сигналить в знак того, что собирается остановиться. В самый последний момент она резко повернула и стала тормозить.
Ее окружали темнота и проливной дождь. Но где же свет фар? Его не было. Машина проскочила мимо! Быстро взглянув в сторону шоссе, Флейм попыталась различить машину, прежде чем та исчезнет из виду.
Но ничего не увидела. Машины не было. В то же мгновение у нее появилось жутковатое ощущение, что за ней наблюдают. Какой-то звук, какое-то движение, какой-то инстинкт подсказывали ей, что машина где- то здесь, на широкой развилке. Непроизвольно нажав на тормоз, она оглянулась.
Раздался тихий, похожий на хлопок звук, и ветровое стекло словно расползлось на тысячи кусочков мозаики.
Она больше не видела сквозь него!
Стараясь совладать с бешеной паникой, Флейм остановила машину. И только тут заметила в ветровом стекле два пулевых отверстия – точно такие же зияли в боковом окне со стороны водителя.
На следующий день на небе не было ни облачка, солнце сияло вовсю, и единственным свидетельством вчерашнего ненастья были лужи вокруг станции технического обслуживания Хэнка у выезда с пограничного шоссе. Однако для Флейм кошмар предыдущей ночи оставался реальностью, когда она наблюдала за тем, как полицейский эксперт измерял диаметр пулевых отверстий в ветровом стекле небесно-голубого «континенталя».
Она непроизвольно содрогнулась, и Чарли дотронулся до ее руки.
– С вами все в порядке?
Она чуть выше подняла подбородок, старательно избегая его взгляда.
– Кто-то пытается меня убить, Чарли, – сухо проговорила она. – Хэтти предупреждала, что он не остановится ни перед чем, даже перед убийством. А я ей не верила!
43
Его хлопчатобумажная майка прилипла к груди из-за струек пота, стекавших по лицу и шее. Ченс отвел ракетку назад и, со всей силой ударив по быстро летящему мячу, отбил его в стену. Отпрыгнув назад, он напружинился, полностью сосредоточившись на мяче и в то же время не забывая о своем противнике – тренере в спортивном зале. Тот хотел отбить мяч снизу, но промахнулся. Одно очко!
Ченс выпрямился, опустив ракетку и расслабившись, он дышал глубоко и ровно. Он взглянул на своего противника, распростертого на полу корта для игры в сквош. Обессиленный, тот медленно поднялся на ноги и, посмотрев на Ченса, покачал головой.
– Все. С меня хватит, – сказал он, признавая поражение. – Не знаю, в чем тут дело, парень, но ты будто жаждешь крови!
В памяти Ченса всплыл образ Флейм, сильной и гордой, с холодным вызывающим блеском в зеленых глазах. Он, отвернувшись, потянулся за полотенцем.
– Просто у меня был трудный день.
– Понятно. Впредь никогда не предлагай мне играть с тобой в конце дня.
На лице Ченса появилось подобие улыбки, когда он поднял лежавшее в углу мохнатое полотенце и отер им лицо и шею. Краем глаза он заметил, что открылась дверь, и обернулся с рассеянным любопытством.
