дело могут начать слушать часов в 12, но его могут вызвать самым первым. Не было никакой возможности узнать заранее распорядок слушанья дел или уговорить секретаря суда пропустить это дело пораньше. Да и когда Мэг уйдет?
ПЯТНИЦА, ПЯТНИЦА, ПЯТНИЦА. По пятницам она всегда ездила за покупками на рынок в Ричмонд, уверяя, что тем самым экономила не менее десяти шиллингов в неделю на мясе и овощах, так что автобусная поездка себя вполне оправдывала.
— Витци? — крикнула Мэг.
Временами он даже не мог поверить, что смеет ее подозревать, обзывал себя ненормальным за то, что обращает внимание на подобные мерзкие письма. Но бывало и так, что он чувствовал необходимость все досконально выяснить. Он должен установить за ней слежку. Самым неприятным было то, что сам он не мог этим заняться. У него никогда не было свободного времени, а она ежедневно куда-то выходила. Он не мог заставить себя нанять частного сыщика шпионить за ней, а если бы он поручил это кому-то из их отдела, это было бы равносильно тому, что поведать о своих семейных неприятностях по радио. Что бы он ни предпринял, действовать он должен один. Ему необходимо убедиться, что письма эти лживые и необоснованные и что Мэг была именно такой, какой он ее всегда считал: безупречной женой.
— Витци, ты опоздаешь!
Голос у нее был необыкновенный, переливчатый, именно он когда-то привлек его внимание. Мэг тогда пришла как гостья с одной женщиной из Управления на их корт «Имбер» при спортивном стадионе столичной полиции. Ему хотелось сыграть в теннис еще с одним товарищем, бросили жребий — и Мэг досталась ему в качестве партнерши.
— Вам не повезло! — сказала тогда она своим удивительным голосом и сверкнула синими глазами.
Вот Мэг была классической англо-саксонкой. Правда, у нее несколько выдавались скулы, подбородок был чуточку излишне острым, глаза самую малость глубоко посаженными, но зато они были большие и ярко-синие. А ее тело!… От него было трудно оторвать глаза, когда она бегала по корту. Это было четыре года назад, женаты они были три с половиной года. Еще три месяца назад, когда пришло первое письмо, он считал себя самым счастливым человеком в Лондоне.
«ВАМ НЕ ПОВЕЗЛО.»
— Где, черт возьми, этот человек? — сказала Мэг своим певучим голосом, и он услышал, как она расставляет тарелки на столе. Потом она пошла к нему. Ее комнатные туфли без задников громко шлепали по натертому паркету.
— ВИТЦИ! Твой завтрак остынет, вот босс раскипятится и…
Она вошла в спальню, взглянула на него и замерла на месте. В ее глазах вспыхнула тревога, раздражение моментально исчезло.
— Дорогой, что случилось?
Разве кто-нибудь мог так говорить, не испытывая подлинной тревоги? Неужели вот это «дорогой» могло быть неискренним?
— Я… у меня безумно разболелась голова, — пробормотал он.
— Снова головная боль?
— Невыносимая.
— Когда это началось?
— Я — мне уже было не по себе, когда… когда я проснулся…
— Ты ничего мне не сказал!
— Не хотел тебя беспокоить.
— У тебя слишком часто за последнее время бывают головные боли, — запротестовала она.
Мэг замолчала, как будто ей в голову пришла какая-то неприятная мысль, потом распрямила плечи.
— Ты обращался к врачу?
— К врачу?
— Да, к врачу. К одному из этих людей в белых халатах со стетоскопом и аппаратом для измерения кровяного давления…
Она замолчала, очевидно почувствовав, что сейчас не время для легкомысленной надуманной болтовни, даже если это ей помогало скрыть тревогу. Она подошла поближе.
— Ты отвратительно выглядишь!
— Ничего, все будет олл-райт!
— Не мог бы ты остаться дома хотя бы утром?
Стала бы она такое предлагать, если бы стремилась уйти из дома?
— Нет. Сегодня я должен быть в суде.
— Разок-то они могут обойтись без тебя?
— Только не сегодня.
Он уже чувствовал себя значительно лучше, частично оттого, что Мэг стояла так близко и казалась такой озабоченной. Если она была рядом, ему
