– Лео, ты уходишь от разговора!
Я поправил Лили прядь черных волос, полюбовался красотой ее классического профиля и с улыбкой признал:
– Да, я похудел. И что с того?
За лето я и в самом деле сбросил полтора десятка килограммов, но при этом к своей прежней болезненной худобе нисколько не приблизился, продолжив оставаться большим и мощным. Стал не худым, но поджарым. И наша любовная связь к этим изменениям не имела ровным счетом никакого отношения. Куда большую роль сыграл свежий воздух горного курорта, занятия с гантелями и правильное питание.
А еще я перестал быть оборотнем.
Да, фамильное проклятие оставило меня в том злополучном подвале в Монтекалиде, и порезы при бритье заживали теперь столь же медленно, как заживают они у всех остальных людей.
Честно говоря, я от такого давно отвык.
– Лео! – помахала ладонью Лилиана у меня перед лицом. – Лео, ты витаешь в облаках!
– Да, дорогая?
– Речь шла не о твоем весе, а о дате нашей свадьбы!
Я поднялся с кровати и отошел к окну. Отель «Бенджамин Франклин» был выстроен на возвышенности, и с его четвертого этажа открывался великолепный вид на историческую часть города. Точнее – открывался бы, не затяни все кругом туманная дымка. Сентябрьская непогода и обычный для столицы смог укутали дома серым полотнищем, из которого выглядывали лишь силуэты крыш и высокие шпили дворцов.
– О дате нашей свадьбы? – задумчиво протянул я. – Тебя интересует какой-то конкретный день?
Лилиана зашуршала страницами журнала.
– Здесь пишут, герцог Логрин объявил о помолвке старшей дочери с бароном Алстоном. Бракосочетание состоится двадцатого октября, в день памяти императора Климента. Очень символичная дата, Лео, не правда ли?
Я пожал плечами.
– Меня устроит любая.
– Даже так?
– Да. Только не здесь, не в Новом Вавилоне. Завтра мы улетаем на континент, не забыла? Можем остановиться на неделю в Мадриде, а оттуда перебраться в Барселону. Как тебе такая идея?
– Идея просто замечательная! – улыбнулась Лилиана, но тут же наморщила лоб. – Подожди, Лео! Ты сказал – завтра? А у меня будет время повидаться с родителями?
– Вылет назначен на половину шестого вечера, – успокоил я ее и обернулся от окна. – А они разве еще не знают о нашем отъезде?
– Не было подходящего случая сообщить, – легкомысленно ответила Лили. – Завтра расскажем. Ты ведь поедешь со мной?
– Если это необходимо…
– Лео, не волнуйся! Папа с мамой от тебя без ума. Они не запрут меня дома!
– Очень на это надеюсь, – усмехнулся я.
– Хотя… – вздохнула Лилиана. – Ты точно не хочешь задержаться в Новом Вавилоне?
Я не хотел. В столице было проще простого случайно повстречаться с кем-нибудь из старых знакомых, а мне вовсе не хотелось вновь попасть в поле зрения Третьего департамента или хуже того – людей из окружения ее величества. И потому ответил я одним коротким безапелляционным:
– Нет!
Лилиана прекрасно расслышала проскользнувшую в моем голосе нотку раздражения и вскинула голову.
– Лео, тебя что-то беспокоит?
Я вздохнул. Давным-давно стоило посвятить Лили в некоторые тайны своего прошлого, но на это попросту не хватало духу. Я боялся. Боялся напугать, боялся оттолкнуть. И потому молчал.
Не стал я раскрывать истинных причин своего беспокойства и сейчас. Отвернулся к окну и посмотрел на серый город, затем с тяжелым вздохом произнес:
– В газетах пишут, ее величество преставится со дня на день. У ее высочества здоровье тоже не самое крепкое. Рабочие устраивают стачки. Социалисты требуют роспуска императорского совета и учреждения выборного сената. Анархисты швырнули бомбу в министра юстиции, тот лишь чудом избежал смерти. Стреляли в судью Высокого императорского суда. Закидали бутылками с
