Уже в который раз, за эти три дня, что минули с момента получения мной от ас-тарха Кована известия о месте пребывания одной особы, которая по какому-то недомыслию мнится руководством Охранки настоящей преступницей и хитрым агентом наших заклятых аквитанских друзей, я порывисто вздохнул, неимоверным усилием воли подавляя в себе терзающее душу беспокойство об участи бедняжки Энжель. И погнал коня галопом вдоль городской стены. К восточным воротам Коуриджа… У которых очутился спустя буквально пару минут. Что произошло не в последнюю очередь из-за того, что эта объездная дорога оказалась совершенно пуста, а соответственно придерживать коня мне не понадобилось…
Помеха в пути встретилась мне лишь чуть погодя, когда я, вывернув близ скучающих у открытых ворот стражников на плохонький тракт, поскакал дальше. Навстречу мне проследовал целый обоз из почти двух дюжин груженых доверху повозок, запряженных волами. Впрочем, несмотря на определенную узость этой дороги, ведущей вроде как прямиком к каторге, разминулся я с этим непонятным караваном без особых проблем — промчался просто по самой бровке и был таков.
И вот спустя пятую часть часа после обнаружения мной искомого Коуриджа, я очутился на месте… У высоченного частокола, в который упирался узкий, изрядно пыльный тракт…
Оглядевшись по сторонам со спины гарцующего коня, что вновь взвился было на дыбы, из-за слишком резко дернутых назад поводьев, я утвердительно кивнул, убеждаясь, что явно попал именно туда куда надо. Конечно, нигде нет никакой указующей таблички, но здесь, за плотно, без единой, даже крохотной щелки, поставленным частоколом, определенно не обычное селение скрывается. Слишком уж высока отстроенная кем-то преграда… Наверно вдвое, не меньше, превосходя восьмиярдовую стену окружающую Коуридж. Да и набрана она из совсем тонких стволов деревьев, а не из приличных — в пару-тройку обхватов. Такую простеньким тараном можно враз разметать. И башен нет ни одной… Ни сторожевых по периметру, ни даже обязательной надвратной. А это уже явно указывает на то что передо мной ни разу не защитное сооружение. Прямо подходи, кто хочешь, по чистому полю к частоколу, да карабкайся вверх по обильно смоленым стволам…
«Правда по лугу этому, кошенному, зачем-то известью или мелом отсыпана белая полоса… — приметил я на расстоянии примерно полусотни ярдов от поблескивающей осевшей влагой темной стены еще одну бросающуюся в глаза несуразность. — И это явно неспроста…»
«Ага!» — поддержал меня сидящий на левом плече бес, наверное, тоже слышавший о таком способе обозначения территорий запретных для прогулок.
«В основном, конечно, такие места — напичканные магическими ловушками, а потому требующие обозначения во избежание трагических случайностей, встречаются близ пограничных крепостей, но и тут, похоже, то же самое», — подумал я, поглядев вправо-влево, и убедившись, что теряющиеся в тумане белые полосы присутствует с обеих сторон тракта и, судя по всему, уходят вокруг каторги, заключая ее таким образом в своеобразное кольцо. Которое, правда, остается разомкнутым в месте примыкания к дороге. Здесь, так и не слившись друг с дружкой в одно целое, два конца тщательно отсыпанной линии резко изламываются и убегают к частоколу по обочинам, как бы предупреждая о недопустимости съезда на них.
Конечно проверять верность возникших у меня догадок путем проникновения на очерченную территорию, я не стал. Просто потому что не до того. А отнюдь не из-за страха перед возможными последствиями, как тотчас же с ехидством предположил бес, не упускающий ни единой возможности подначить меня и втравить в какую-нибудь авантюру. Ведь очевидно же, что если здесь и в самом деле имеются какие-то магические ловушки, то они максимум усыпляют или парализуют сошедшего с дороги и ступившего на траву человека. Чай каторга это не пограничная крепость, и в защите столь серьезным образом — с использованием действительно смертоносных эффекторов воздействия, не нуждается. Тем более учитывая еще в каком месте она располагается… Близ какого-никакого а городка. Проблем же потом не оберешься, случись кому из непричастного люда влезть случайно в убийственную ловушку. А влезет в нее кто-нибудь обязательно! Это любому человеку, хоть немного понимающему людскую натуру, понятно.
Так что, бросив на очерченный предупреждающей линией лужок последний взгляд, я просто двинул коня дальше. К воротам. Контур которых, вырезанных прямо в частоколе, был четко видим даже с приличного расстояния.
Стучать или кричать, дозываясь охрану, мне не пришлось. Стоило только приблизиться к воротам на достаточное расстояние, как в них раскрылось небольшое окошко, забранное металлической решеткой. В котором тут же возникло чье-то лицо, вопросительно уставившееся на меня.
— Это Коуриджская женская каторга? — проформы ради осведомился я, не сомневаясь даже в положительном ответе. И, спрыгнув с коня, с подозрением принюхался. Какой-то странный, тревожащий обоняние запашок, довольно далеко отстоящий от ароматов изысканных дамских духов, я начал ощущать еще оказавшись возле восточных ворот городка, но особого внимания на этот факт не обратил, подумав мельком, что там, близ них, за стеной, какое-то алхимическое производство расположено, и тут же забыв. А странность того, что по мере удаления от Коуриджа благоухание это неземное не ослабевает нисколько, а только лишь усиливается, как-то ускользнула от меня. Так что только здесь, у темной стены, которой каторга обнесена, я начал прозревать и что-то неладное подозревать… Потому как особливо отчетливо духом этим резким, неприятным несло из щелей в воротах, перед которыми я оказался…
— Она самая, — меж тем утвердительно ответили мне в окошко. И умолкли.
«Ишь, неразговорчивые какие попались…» — хмыкнул я про себя, и, не дождавшись закономерного вопроса о том чего мне надо, велел присматривающему за воротами каторги охраннику:
— Эйра Риатиса тогда позови. Скажи ему, что сэр Кэрридан ди Стайни по известному делу прибыл.
