Враги наверняка заметили подходящую к Галиполийской крепости эскадру раньше, чем казаки Васюринского увидели укрепления, рядом с которыми и была их цель: Галиполийская верфь. Понимали это и османы. Понимали, и вывели в море эскадру для отражения угрозы. На счастье казаков, все османские военные корабли собирались именем султана новым капудан-пашой возле Стамбула, где и потерпели сокрушительное поражение, не успев вступить в бой. Поэтому вражеская эскадра боевой мощною и чистом кораблей не поражала. Против казаков вышли две такие же галеры, какие были у них самих, и три шебеки. Против двенадцати галер, по цитате из любимого мультика: «Маловато будет». Для осман дело осложнялось, причём очень серьёзно, необходимостью идти в крутом бейдевинде. Казакам было проще: норд-норд-ост наполнял их паруса, здорово облегчая работу гребцам. Сколь ни заслуженно хвалили шебеки за умение ходить галсами против ветра, сейчас на бой две из них вытаскивали на тросе галеры, а третью буксировали несколько шлюпок. Став поперёк пролива, они как бы предложили идти в бой на их бортовой залп. Учитывая, что на шебеках стояла куда более мощная артиллерия, чем на галерах, дело теперь выглядело не таким уж безнадёжным для турок.
Васюринский был опытным пиратом, но… совсем неопытным адмиралом. Это и проявилось сейчас на море. Желая побыстрее сбегать и спалить вторую османскую верфь, он не взял в поход никаких судов, кроме галер. Хотя имел уже немало трофейных посудин, тех же шебек, например. Привычка мыслить категориями набегов на лёгких чайках подвела его. Ему сейчас надо было идти на легкокорпусных, очень уязвимых для ядер кораблях на бортовые залпы орудий противника. Или возвращаться, несолоно хлебавши, но в таком случае его не понял бы никто. Иван заскучал, пытаясь сообразить, как из неприятностей выбраться.
«Ясное дело, придётся атаковать их. Ждать у моря погоды… глупо, возможно, опасно. Если подойдёт ещё несколько судов из Магриба, то нам уже придётся спасаться и удастся ли это сделать… не уверен. Значит, будем атаковать. Я, как атаман, не могу не пойти на врага. Но голова этого чёртового сына Аркадия стоит больше, чем все наши корабли. Значит, на шебеки с их пушками мне идти нельзя. Буду нападать на галеру».
Васюринский прикинул, сколько галер может стать в ряд для атаки, не мешая друг другу вёслами. Кораблей девять должно было поместиться. Но тогда и для промахов у врага будет мало пространства.
«Лучше разделить корабли пополам. Шестёркой пойдём в атаку, а другая шестёрка подойдёт без потерь, когда завяжем бой на палубе. У них палубы полны народа, дёшево победа не дастся…»
— Иван, будем нападать?
— Придётся. Не возвращаться же обратно оттого, что испугались нескольких лоханок.
— Да… если не дадим боя, народ не поймёт, можно сразу стреляться. Заплюют.
— Сам плюнул в такого урода, который от слабейших врагов бегает. Предложения какие-нибудь есть? Может, хитрость какую знаешь?
— Да какие тут хитрости придумаешь? Объявить себя истовыми приверженцами ислама? Так не поверят, лишним залпом за враньё угостят, и правильно сделают. Переть на них дуром в два ряда, вот и вся хитрость. Авось не потопят, пока до их глоток доберёмся. Ну, и всем нашим, пока до них не дойдём, лучше на носу не отсвечивать, за его надстройкой спрятаться. От картечи, да и от малого калибра ядер.
— Ну, они сами до чужих глоток известные охотники. Не вздумай лезть на приступ, прощения мне ни на этом, ни на том свете не будет, если тебя здесь пристрелят или прирежут. Обещаешь?
— Да бывает, что на вражьей палубе безопаснее, чем на своей.
— Не виляй! Обещаешь?
— Обещаю без крайней нужды на чужие корабли не лезть.
Иван зло посмотрел на друга, отказавшегося выполнить его просьбу без своих хитро… сделанных увёрток. Но времени на выяснение отношений не было. Он отдал приказы по головной галере, передал указания на другие корабли своей эскадры. Корабли, перестроившись в два ряда, двинулись вперёд. Первый, сразу набирая самый быстрый ход, второй, идя только на парусах, с каждым гребком вёсел передовых галер, отставая.
Первый залп османских и магрибских кораблей большей частью понапрасну вспенил море. Одно только ядро пробило парус казацкой галеры, шедшей посредине-справа. К удивлению Ивана и Аркадия, хорошо запомнивших, насколько точно стреляли пираты с атакованной у малоазиатского побережья шебеки. Ларчик открывался просто. Магрибские пушкари остались на берегу, в Стамбуле. Узнав о налёте на Стамбул командовавший крепостью Исмаил-бей снял со стен крепости почти всех топчи и янычар и пересадил их на шебеки, присоединив их к приданным его крепости двум галерам. Ему захотелось отличиться в бою с неверными, а вот разума ему Аллах для этого не выделил. Именно он, запаниковав при виде идущих с огромной скоростью под громкий барабанный бой вражеских кораблей, не выдержал и скомандовал своим топчи огонь, хотя попасть с четырёх кабельтовых пушки шебек могли разве что случайно. Тем более, пусть и опытные, но стрелявшие до этого только на суше топчи. Не факт, что они наверняка попали бы с убойного расстояния. Десятилетняя война в Персии, огромные потери в боях с казаками, существенно ухудшившаяся система обучения новобранцев, традиционное выделение для крепостей самых ленивых и трусливых… Обучать топчи и янычар всему, что их предшественники умели и знали раньше, не успевали. Да и материал для войск капыкуллу был теперь далеко не такой отборный как прежде. И стоило ли после этого удивляться, что топчи промазали?
Хороший ветер не только раздувал паруса казацких галер, но и поднял волну около трёх баллов. Стоявшие бортом к волне шебеки неслабо раскачивало, а ведь у них борта широко выдаются над узким корпусом. Часть топчи с трудом сдерживала позывы к рвоте, а кое-кто сдержать не смог. Эта же качка сильно повлияла на снижение точности янычар открывших огонь из своих «янычарок». Ждавшие со страхом (не боятся в бою только клинические идиоты) второго, более убойного залпа из солидных пушек шебек казаки боялись напрасно. При технологии тех лет, выстрелить чаще чем раз в пять минут никто из пушкарей не мог. А галеры пролетели километр, на который не прицельно могут забросить своё ядро пушки, меньше чем за три минуты. Вопрос о победителе в этом сражении уже не стоял.
Нет, топчи, стоявшие за фальконетами и шестифунтовыми орудиями, дали успешный залп картечью по приготовившимся к абордажу казакам. Весьма неплохо отстрелялись по второму выстрелу и янычары. Но на палубы казачьих галер хлынули гребцы. У казаков гребли не рабы, а воины. Значительное численное преимущество казаков стало подавляющим. Даже опытному бойцу трудно сражаться против двух, а то и трёх врагов. Вскоре казаки с пристыковавшихся к своим казачьих кораблей второй линии получили возможность понаблюдать уничтожение противника. Лезть им самим в драку было затруднительно из-за тесноты на палубах вражеских судов. И вот, в момент начавшегося у казаков ликования, средняя галера взорвалась, разлетевшись на куски и обломки. Видимо кто-то, ненавидящий врагов больше, чем любящий жизнь, сунул пальник в крюйт-камеру.
Шебека, к великому счастью казачьей эскадры — не галеон. Пороха в ней существенно меньше. Поэтому вслед за её обломками на дно пошла только одна казачья галера. В результате в этом легко выигранном бою Васюринский потерял, не столько от вражеских картечи и пуль, сколько от обломков и морских волн, более двух сотен воинов. Вопрос на засыпку: какие же потери будут в тяжёлых сражениях? А, не дай бог, при поражениях?
Опустив руку, которой инстинктивно прикрыл голову, когда вокруг стали падать куски взорвавшейся галеры, Аркадий посмотрел на растерянного и расстроенного друга, и хлопнул его по плечу.
— Не переживай! Одна картавая сволочь (попаданец вырос в интеллигентской семье, где отношение к В. И. Ленину было отрицательным в высшей степени) в прошлом моего мира, призвал: «Учиться, учиться и ещё раз учиться!». Он был очень умной сволочью, так что стоит последовать его призыву и нам.
Десять тысяч казаков с двух эскадр проделали в эту ночь колоссальную работу, ликвидировав опасность на море, захватив невиданные за казацкую историю трофеи. Всё же они выполняли важную, но вспомогательную задачу. Тем более, считать трофейные суда до выхода из Босфор на просторы Чёрного моря не имело смысла. Уж очень легко поставить пушки на берегу пролива и хорошенько проредить ряды наглецов посмевших побеспокоить столицу огромной империи. А пушек и людей, умеющих с ними обращаться, в Османской империи хватало.
Больше двенадцати тысяч казаков высадились с двух сторон высокого холма на мысу, разделяющем Мраморное море и Золотой Рог. Они легко, с минимальными потерями, преодолели стены Стамбула, на которых было слишком мало защитников для отражения такой угрозы. Не встречая организованного сопротивления, стычки с небольшими подразделениями янычар, оказавшимися на момент взрыва вне казарм и просто отдельными патриотами османского султаната — не в счёт. Единственный бой у них произошёл при штурме дворца великого визиря, стоявшего неподалёку. Потеряв сотни три человек, казаки захватили его, не оставив в здании ни одного живого человека. Не получили пощады ни женщины, ни дети. Дойдя до дворцовых стен, стали рассредоточиваться вдоль них, стараясь не попадать под огонь охраны. В чём им сильно способствовала ночь, существенно ограничивая даже самых зорких янычар. Пожары, забушевавшие в море и некоторых прибрежных районах города, пока не улучшили видимость возле Сераля. Защитники султанского гарема и его личной казны, тысячи три воинов, приготовились к отражению нападения. Шансы связать врагов схваткой и дождаться помощи извне у них были неплохие.
Однако казаки со штурмом не спешили. Плотно окружив все три дворца, составлявших единый комплекс, они занялись обеспечением безопасности от попыток деблокады. Воспользовавшись стабильно дующим ветром, они подожгли ближайшие кварталы города к югу и западу от холма. Специально заранее укомплектованные подразделения факельщиков врывались в дома стамбульцев и поджигали их, толком даже не ограбив. Вскоре стена огня отделила дворцы от остального города на юге и западе. Впрочем, ветер дул не оттуда, а туда, поэтому от гари и дыма жительницы и защитники Сераля не страдали.
Аркадий долго сомневался, прежде чем решился предложить эту деталь плана атаки на Стамбул. Перед его глазами вставали кадры кинохроники Второй мировой войны: нацистские факельщики жгут украинские и белорусские сёла и деревни. Он знал, что факельщиков очень редко брали в плен, обычно просто пристреливали как бешеных собак. И считал, что поступали красноармейцы правильно. Таким ублюдкам не место в этом мире. Но вот припёрла необходимость, и он сам предложил нечто очень похожее. Жечь дома мирных горожан. Уж очень важна была предстоящая операция для всего русского народа, не только казаков. Пришлось вспомнить также крайне нелюбимых иезуитов: «Цель оправдывает средства» и, мысленно морщась, рассказать о задумке. Атаманов в его предложении смутило не то, что придётся жечь мирных жителей, а то, что их дома не удастся перед этим ограбить. Услышав, сколько предполагается взять добычи на кораблях и во дворце, все дружно поддержали защиту огнём.
Рассвет обитатели Стамбула — вернее, те, кто до него дожил — встретили с опозданием. Над большей частью города стояли тучи дыма от бушующих в нём пожаров. Казаки успели убить к этому времени немало людей, но несравненно больше горожан погибло от огня. К беде стамбульцев, тушить пожары в эту ночь было некому. Официально пожарными в столице Османской империи служили янычары. И они не допускали и мысли, что может быть по-другому. Влияние корпуса капыкуллу тогда уже достигло уровня преторианских легионов императорского Рима, янычарам случалось и неугодных султанов сбрасывать. Поэтому мнение горожан никого не интересовало. Янычары, при задержках жалования, случалось, поджигали дома состоятельных горожан сами, потом героически их тушили, попутно обогащаясь. Но в эту ночь у оставшихся в живых янычар было дело приоритетнее борьбы с огнём. Они, как могли, защищали страну, для чего и были созданы. Другой вопрос, что в связи с воцарившимся бедламом, потерей командования и организации, занимались они этим без особого успеха.
На руку атакующих сыграла ошибка в выборе приоритетов каймакама, возглавившего сопротивление агрессии после гибели великого визиря. Ему не хотелось стать градоначальником без города, но сил на уничтожение казаков у него не было. Поэтому он направил все свои усилия на защиту уважаемых
