— За один день?
— Надо бы… Пожалуйста…
— Попробую… Но — не обещаю.
Костенко устало потянулся. Слышимо захрустели суставы:
— Я — обрушусь… Телефон отключу на четыре часа… Если что-нибудь особенно срочное — приезжай…
… Глинский приехал через час: в морге опознали труп Людмилы Васильевны Груздевой, секретаря-машинистки кооператива «Заря»: сбита на небольшой скорости, обнаружен след от удара ребром ладони по шейному позвонку, который вызывает мгновенную потерю сознания…
— Сумочки, конечно, нет? — спросил Костенко.
— Само собой, — вздохнул Глинский.
— Размножьте ее фотографию — живой и убитой, — и отправляйте людей по всем ресторанам: кто ее видел? И — на бензоколонки… Да, да, — Костенко отчего-то рассердился, — могли подзаправиться, сбили-то ее не в Москве, правда?
— Оборотень вы, Владислав Романович… Возле Архангельского ее сбили…
— Там рядом есть ресторан?
— Да. Я туда сам махну.
— Бессмысленно. Работает банда профессионалов, они ее поили в другом месте… Впрочем, для страховки покажите, чем черт не шутит…
… Вахтер в министерстве довольно тщательно изучал пенсионную книжку Костенко, потом звонил куда-то (отделен толстым стеклом, ничего не слышно), после этого книжку вернул:
— Вы отставник… Не можем пропустить… Надо, чтоб пропуск спустили…
Костенко пошел в кабиночку, где были внутренние телефоны, нашел номер отдела редких сплавов. Ответила секретарь, голосочек тоненький, детский.
— Мне бы, солнышко, с вашим начальством поговорить…
— Во-первых, я вам не солнышко, а во-вторых, начальство занято.
Отбой.
«Мы — «самые-самые»! Нация великой культуры! Да ни в каком Таиланде так себя не позволят вести в офисе».
Костенко набрал номер еще раз:
— Простите, я только что звонил вам…
— Я ж русским языком ответила: идет совещание!
Отбой.
Костенко позвонил в партком, объяснился; пообещали спустить пропуск, ждал полчаса, позвонил еще раз. Девица озлобилась:
— Мы — режимное министерство! Сказала ждать — ждите.
— Я ждать не буду, а поеду в МВД и позвоню вашему министру по «кремлевке»! А вы из парткома уходите! Из-за таких, как вы, будут вешать коммунистов!
— Что, что?! Да вы…
Костенко яростно швырнул трубку на рычаг, распахнул дверь ногой (никакой вентиляции, весь покрылся потом), пошел к выходу. День потерян. Преступление. Решил было позвонить в первый отдел, но побоялся за сердце: а что, если и там такие же держиморды?
Возле милиционера (первый кордон), его окликнули:
— Где здесь Костенко?
— Я.
— Пропуск заказывали?
— Да.
— Оформляйтесь…
… Заместитель начальника отдела редких сплавов — рослый, широкоплечий человек с негритянской шевелюрой, хмуро выслушав Костенко, спросил:
— Анализ проб у вас с собой?
Костенко протянул ему заключение НТО.
Человек внимательно ознакомился с заключением экспертизы, вызвал секретаршу (расфуфыренная стерва, откуда в хорошенькой девке — если грим стереть — столько холодного хамства?), попросил сделать две копии и пригласить товарища из первого отдела…
— Как мне вас величать? — спросил Костенко. — Вы не представились.
— Ах да, простите, товарищ Кузьменко, меня…
— Не Кузьменко, а Костенко, с вашего позволения.
— Простите еще раз… Я Иван Спиридонович Назарян. Вы меня, скажу прямо, ошарашили вашей экспертизой… Это ж стратегическое сырье особого назначения… Мы считаем его по граммам…
— Где добываете?
— Я не могу ответить на этот вопрос, скажу прямо… Секретные данные…
— Американцы с разведспутников НАСА имеют об этом информацию?
— Конечно… Но зачем нам самим подтверждать их выводы?
— Заключенных на добыче этого элемента используют?
— Сейчас придет наш первый отдел, — Назарян откинулся на спинку кресла, — с ним обговорите детали, я готов помочь только техническими спецификациями.
Сотрудником первого отдела оказался совсем еще молодой человек лет тридцати пяти, веснушчатый, одетый вызывающе шикарно, с хорошей улыбкой — внезапной и открытой.
— Я Ромашов Сергей Георгиевич, — представился он, — служба безопасности и все такое прочее.
— Костенко Влади…
— Знаю, знаю, Владислав Романович… В связи с чем ваших коллег заинтересовал наш металл?
— Он не коллег заинтересовал, а меня…
— Вы же в отставке, насколько мне известно… А дело по убийству Ястреба поручили вести капитану Строилову… Вас утвердили внештатным консультантом…
— Хорошо работаете, — заметил Костенко. — Мне еще об этом не сообщили… Откуда этот Строилов?
— Из академии, Владислав Романович… С кафедры следственной работы.
— Я должен понять вас так, что разговаривать вы намерены с ним? Консультант, да еще внештатный, вас не устраивает?
— Ну почему же… Мы готовы побеседовать с вами и ответить на те вопросы, которые входят в нашу компетенцию…
Кто же меня эдак-то подсек, подумал Костенко, я ведь в рапорте черным по белому написал, что прошу разрешить мне довести до конца прерванную (не по моей вине) работу. Ей-ей, как скорпионы в банке…
— Тогда я изложу суть дела, а вы уж решите, вправе ли мне отвечать или нет, ладно?
Назарян и особист кивнули одновременно, однако Назарян при этом мельком глянул на большие часы с вестминстерским боем, стоявшие в углу кабинета.
— Итак, вчера шилом или, если хотите, штыком был убит киоскер Ястреб, имеющий… имевший выходы на человека, который контактирует с неким американцем… Ястреб сидел в одном лагере со спутником американца, — отбывал срок за садизм: до пятьдесят третьего был следователем МГБ… Номер «Волги» использовали с чужой машины, сворачивали отверткой, в ней тоже обнаружена примесь вашего хитрого металла… Ночью была убита женщина, ее ударили ребром ладони по шейным позвонкам, а потом бросили под машину… У нее дома продолжается обыск, и я… точнее, руководство группы… сориентировали оперативных сотрудников на поиск всех металлических предметов — нет ли там каких статуэток, ножичков или вилочек с примесью вашего металла. Вот, собственно, и все.
— Что значит старая гвардия, — заметил особист. — Весь доклад — две минуты.
— К понятию «старая гвардия» я чаще отношу Молотова или Кагановича, — отрезал Костенко.
— Мерзавцы, конечно, но работать умели, этого у них не отнимешь… Авиационные заводы во время войны ставили за три месяца, — заметил Назарян.
— Только потому, — сказал Костенко, — что Байбаков вымаливал у Берии дополнительное питание для каторжан, в основном партработников ленинской поры… Строили, действительно, быстро, но похоронили там не менее ста тысяч большевиков…
Словно бы стараясь уйти от этой темы, особист поинтересовался:
— У вас есть оперативные данные на американца?
— Я допрашивал его в свое время…
— Вы же не служили в ЧК…
— Этот американец меня интересовал с восемьдесят первого… Впрочем, — отыграл Костенко, — он был русским, эмигрировал, шел по моему профилю, по делу «катал». Аферы, но с выходом на мафию… Для вас, полагаю, он интереса не представлял… Другое дело — человек, который возил его на машине с фальшивыми номерами до пятьдесят третьего, повторяю, был майором или подполковником бывшего МГБ… Потом его судили и дали пятнадцать лет…
— Фамилия?
Костенко улыбнулся, ответив вопросом на вопрос:
— Фамилия? Если б я знал всех, кто сидел в Саблаге по делам Берии или Абакумова, я бы назвал фамилию…
— Ни фото, ни робота?
