Высказывать эти соображения охотник не стал, просто отрицательно покачал головой:
– Нет, доктор, теперь я понимаю, что заблуждался.
– Ай, какой молодец! – обрадовался врач и взглянул на санитара: – Посмотрите, коллега, какой успех имеет наше лечение! Пациент начал проявлять естественную хитрость и изворотливость, характерную для здравомыслящего человека. Положительная динамика налицо! Будем продолжать лечение! Пожалуй, нашего любезного Акселя можно даже поощрить – не стоит забывать о методике положительного подкрепления. Днем продолжаем водные процедуры, а на ночь будут новые назначения.
«Интересно, и как я собираюсь что-то выяснять, если меня будут круглые сутки держать в камере-одиночке? – размышлял Аксель, пока его вели назад. – Если так пойдет дело, то к концу своего недельного заточения я и в самом деле рехнусь – от недосыпания, прежде всего». Поспать ночью так и не удалось – помешал холод и ожидание очередного падения в воду, и хотя подолгу не спать охотнику случалось и раньше, оптимизма такие мысли не прибавляли.
Акселя снова водворили в камеру, забросив вместе с ним кусок черствого хлеба. Развязать руки ему так и не удосужились, и в ответ на вопросительный взгляд, брошенный Акселем на санитаров, те только расхохотались. Они не спешили закрывать дверь, собираясь понаблюдать, как он будет пытаться есть предлагаемый завтрак. Аксель решил, что не настолько голоден, чтобы устраивать для охранников бесплатное развлечение, и проигнорировал «угощение». Такое пренебрежение ужасно разозлило санитаров, и, прежде чем закрыть дверь, один из них сильно пнул Акселя в живот – охотник едва успел напрячь мышцы, и все равно, если бы желудок не был пуст, его содержимое после удара оказалось бы на полу.
Лежа на боку, подтянув колени к груди, Аксель пытался как-то осмыслить происходящее. Определенно, то, что происходило в клинике, было неправильно. Аксель не был доктором, но он был уверен, что подобные методы лечения не принесут больному пользы. Охотник четко понимал: не знай он, что его пребывание в лечебнице в любом случае закончится через неделю, от такой терапии его сознание бы уже помутилось. Ни о каком лечении не было и речи.
В Пенгверне было много больниц, специализировавшихся на лечении психических заболеваний. Но по-настоящему крупных – всего три. В каждой из них было примерно одинаковое количество пациентов – около тысячи разумных, преимущественно людей. И от каждой из этих трех клиник несло знакомой жутью – Аксель проверял. Только рядом с клиникой Королевской Надежды, в которой сейчас находился охотник, ощущения были гораздо острее. Аксель очень жалел, что не знает методов лечения, которые практикуются в остальных двух учреждениях, ведь если столь «прогрессивные» методики появились только здесь, то, скорее всего, чутье охотника просто отреагировало на усилившиеся страдания пациентов. «Если это действительно так, – думал Аксель, – значит, я зря добровольно отправился в эту клоаку. То есть, конечно, эти издевательства надо прекратить, никто не должен испытывать такой безысходности, даже безумцы. Но я-то должен ловить одержимых, а не пресекать деятельность докторов-садистов!» Невольно охотник начал надеяться, что все, что с ним происходит, характерно для каждой из трех лечебниц Пенгверна. Не потому, что он желал зла пациентам – не хотелось, чтобы его собственные мучения были напрасны.
По поводу своих дальнейших действий Аксель тоже испытывал некоторые сомнения. Он мог бы освободиться. За ночь и за утро ему удалось немного расшатать крепления рукавов, так что резкого рывка они не выдержат… Можно дождаться, когда его опять поведут к доктору или еще куда-нибудь, освободиться, обезвредить санитаров и, возможно, даже сбежать. Для опытного охотника два человека, не ожидающих нападения, особых проблем не составят. Вот только тогда вся его затея окажется напрасной. Не убегать из больницы, а попытаться спрятаться на ее территории, чтобы заняться поисками, возможно, отсутствующего одержимого? Тоже бессмысленно. С таким же успехом он мог устроить официальную инспекцию – охотнику бы не отказали. Аксель сам несколькими днями раньше объяснял Иде, что это бесполезно – жалоб от докторов из клиники не поступало, а беседовать с душевнобольными, находясь в ипостаси охотника, не имеет смысла. Сейчас он был уверен в этом даже больше, чем раньше. Любой, в ком осталась хоть капля разума, будет говорить все, что угодно, лишь бы выбраться из лечебницы. Нужно было стать местным, чтобы раскрыть здешние секреты. Однако с этим, как теперь выяснилось, могут возникнуть проблемы. Как втереться в доверие к другим пациентам, если тебя держат в камере-одиночке? Так и не придя к какому-то определенному решению, Аксель решил потерпеть еще. И это решение его неожиданно успокоило. Охотник смирился с неизбежным. Охота, в конце концов, это не только погоня, но и долгое ожидание.
И как будто мучители ждали, когда пациент возьмет себя в руки, – стоило Акселю вернуть душевное равновесие, как пол снова ушел у него из-под ног и он оказался в воде. Только в этот раз охотник был готов. Извернувшись, он оттолкнулся ногами от дна и вынырнул, даже не наглотавшись воды. Купание тут же закончилось, его снова подцепили крюком и выдернули из воды. Успевшая подсохнуть одежда снова намокла, но Аксель не позволил себе замерзнуть. Лежа на полу, он по нескольку минут делал нечто вроде зарядки, напрягая поочередно все мышцы, разгоняя по ним кровь, после чего несколько минут лежал в покое, пока не почувствовал, что начинает засыпать. Открытие это его удивило, но бороться с сонливостью Аксель не стал, позволил себе задремать. Долго он не проспал, проснувшись в тот момент, когда снова полетел в воду, но после очередного купания точно так же разогрелся и снова начал задремывать. Аксель начал привыкать и уже жалел, что не подобрал хлеб, который ему бросили санитары – теперь краюха плавала где-то в бассейне под полом, и добраться до нее не было никакой возможности.
Аксель не знал, сколько прошло времени, и впал в какое-то медитативное состояние, поэтому не сразу отреагировал, когда дверь его палаты раскрылась и на пороге появились санитары. Впрочем, последние быстро заставили его прийти в себя, пинками заставив пациента подняться. На этот раз к
