Томас Лиготти
Заговор против человеческой расы: замысел ужаса
ПРЕДИСЛОВИЕ
Рэй Брассье
Легко представить, на какой приговор могут рассчитывать те, кто отчаян достаточно, чтобы спуститься с высот общепринятого мнения о том, что «быть живым — это хорошо», выражаясь задающей тон фразой этой книги. Те, кто оспаривает нормальность «живучести» нашей расы, могут ожидать обвинений в неблагодарности, упреков в трусости, потоков презрения за поверхностность. Там, где эгоизм принимается за несомненный показатель физического здоровья, молчаливое отсутствие такового может быть принято за симптом недоразвитости. Философия, традиционно презирающая мнения, становится трусливой, когда мнением становится вопрос действительно ли «быть живым — это хорошо». Анализ жизни, подходяще облагороженной эпитетом «трагическая», иммунизирован против обвинения в самолюбовании, и те, кто очерняет жизнь, осуждаются за короткую память о добре. «Оптимизм»; «пессимизм»: Томас Лиготти заново дает меру этим дискредитированным словам, очищает от лишившей их уместности патины фамильярности, и воскрешает оригинальную сущность. Оптимист фиксирует обменный курс между радостью и горем, определяя цену жизни. Пессимист, отрицающий принцип обмена и обязательство продолжения инвестиций в будущее вне зависимости от того, насколько бесполезной валюта жизни представляется в настоящем, заклеймляется как ненадежный.
Заговор против человеческой расы формулирует то, что может быть названо наиболее обоснованным вызовом, если не интеллектуальным шантажом тому, что обязывает нас быть навеки благодарным за «дар» о котором мы никогда не просили. Быть живым — это не хорошо: это простое «не» собирает в себе все бесстрашие мышления лучше любой пошлости о трагическом благородстве жизни, известной избытком страданий, разочарований и самообмана. Нет никакого бытия, достойного причитаний или воссоединения; нет никакой самости, достойной коронования в звание капитана своей судьбы; нет никакого будущего, заслуживающего усилий и надежды. Жизнь, отмеченная Лиготти огромной печатью неодобрения, есть ЗЛОВЕЩАЯ БЕССМЫСЛЕННОСТЬ.
Не стоит сомневаться, что критики попытаются обвинить Лиготти в недобросовестности, заявляя, что само написание такой книги продиктовано базовыми законами жизни, которую Лиготти так стремится перечеркнуть. Но подобные обвинения пусты, поскольку Лиготти с самого начала отмечает невозможность для человека избежать твердой руководящей хватки жизни. Данный вывод подтверждает его диагноз, поскольку если Лиготти считает саму жизнь ложью, то и само откровение о лжи жизни можно считать сублимацией лжи.
Подобная сублимация становится наибольшим, насколько это позволяет несгибаемый нигилизм Лиготти, приближением к правде. Не обремененный скучным уважением к социальной пользе, этой смирительной рубашке большинства профессиональных философов и ханжеских филантропов, Лиготти, безупречный анатом софизмов из руководств к действию апологетов жизни, видится наиболее тщательным патологоанатомом человеческого состояния.
ВВЕДЕНИЕ:
О ПЕССИМИЗМЕ И ПАРАДОКСЕ
