– Я стала другой? – спросила себя Ксана, останавливаясь на середине моста.
И с холодной улыбкой ответила:
– Да.
Но как?
Всё началось с проклятого видео, свалившегося в мессенджер с незнакомого номера. Она никогда не открывала подобные сообщения, но небрежное послание: «Смотри, Ксана, какой Борис умелец», завершившееся похабным смайликом, заставило изменить принципам и открыть видео.
Затем пришло горе.
За ним – ярость.
Ксана думала, что время и встреча с Германом утешили её, но слово «предательство» всё изменило. Злость вернулась. Злость требовала выхода.
Женщина посмотрела вниз, на реку, и увидела на поверхности тёмной воды ресторанный зал. Борис улыбается, кажется, шутит. Белобрысая скалится в ответ. У них всё хорошо.
«А у меня?»
И в следующее мгновение гнев захлестнул Ксану с новой силой. Её тьма ударила в реку так, что ночная вода застонала, прогнулась едва не до дна и разбежалась долгими волнами, избивая набережный камень хлёсткими ударами. Её тьма заставила Москву-реку вздыбиться.
– А ты сильна, – с уважением произнёс подошедший со стороны Смоленской мужчина.
– Что вы имеете в виду? – не оборачиваясь, спросила Ксана.
Мужчина кивнул на реку:
– Вот это.
Несмотря на то что тёмная вода прогнулась под бешеным взглядом Ксаны и разбежалась, словно испуганно прячась, прямо под мостом продолжало дрожать изображение смеющихся за столиком любовников, и именно на него указывал мужчина.
– Ты это видишь? – удивилась женщина.
– Да, – коротко подтвердил незнакомец.
Он оказался высок, худ, но не тощ, с приметным, очень жёстким, по-птичьему жёстким лицом, чертами напоминающим ястреба – маленькие глаза, крючковатый нос, скошенный подбородок. И кисти рук напоминали птичьи лапы: пальцы узловатые, сухие, с длинными ногтями. Мужчина носил чёрный костюм и белоснежную сорочку. Туфли начищены до зеркального блеска. На левой руке – золотые часы. На правой – золотой перстень с крупным чёрным камнем, похожим на драгоценное надгробие.
– Если видишь, скажи, что это?
– Твой гнев.
– Я знаю.
– И твоё колдовство.
– Я стала ведьмой?
– Каждый из нас кем-то становится, – пожал плечами незнакомец. – Почему ты должна быть исключением?
– Не морочь мне голову.
– Хорошо, не буду.
Ксана не ожидала подобного ответа от человека с жёстким лицом и подняла брови:
– Почему ты такой покладистый?
– Потому что сейчас ты опасна, – спокойно объяснил тот. – Ты не понимаешь своей силы и своего зла, а значит, способна сокрушить всех. Даже меня.
– Ты не сделал мне ничего плохого.
– Хорошо, – мужчина улыбнулся. У него была приятная улыбка, разгоняющая ястребиную жёсткость лица. – У тебя редчайший дар, Ксана: ты можешь представлять новые Отражения, изменяя те, которые видишь или придумываешь. Интересно, сумеешь ли ты его развить?
– Развить во что? – тихо спросила женщина, проводя указательным пальцем по холодному парапету моста.
– Вот и мне интересно, – не стал скрывать незнакомец. – Сейчас ты зла, и зло пробудило в тебе дар. Но месть способна его погубить.
– Кого «его»?
– Твой дар.
– Я до сих пор не понимаю, о чём ты говоришь.
– О той весёлой шутке, которую ты сыграла с Борисом этой ночью.
– Он в Париже.
– Где на него стошнило белобрысую подружку.
Несколько секунд изумлённая Ксана молча смотрела на собеседника, а затем прищурилась:
– Так было?
– Да.
– Виталину стошнило во время оргазма?
– Её рвало, как вулкан Эйяфьядлайёкюдль.
– Вулкан извергается.
– Тогда ты понимаешь, что я имел в виду.
Ксана вновь помолчала, обдумывая странные ответы, после чего поинтересовалась:
– Откуда ты знаешь, что Виталину стошнило?
– Ты этого хотела? – спросил странный мужчина.
– Да.
– Значит, так было, – незнакомец повернулся и посмотрел на успокоившуюся реку. – Ты меняешь Отражения, Ксана, приводишь их к тому виду, который тебе любезен – без заклинаний, что удивительно, вопреки всем правилам. Ты не колдуешь, а изменяешь мир силой своего желания, своего горя, своего зла…
– Хорошо.
– Возможно.
Женщина тоже посмотрела на воду, на Бориса, впихивающего в рот белобрысой девки ложечку с десертом, и скривилась:
– Что я могу с ними сделать?
– Всё, что захочешь.
– Могу убить?
– Можешь.
– И мне за это ничего не будет?
– Полиция не верит в магию, – теперь мужчина негромко рассмеялся. – К тому же девица и Борис в другой стране.
– Тогда убью, – решила Ксана. – Не хочу его больше видеть.
– Так быстро? – удивился незнакомец.
– Предлагаешь поиздеваться над ними?
– Почему нет? Ты ведь этого хочешь.
Ксана помолчала, прислушиваясь к чувствам, а затем призналась, что мужчина прав: она хотела долгой мести, хотела, чтобы любовники переживали, тряслись от ужаса и непонимания, хотела насладиться их страхом. Согласилась и вновь посмотрела на увлечённого созерцанием реки собеседника.
– Я люблю ночную Москву, – размеренно произнёс он, словно поняв, что женщина готова слушать. – Моя Москва – тёмная бездна, порождающая отражения тёмной бездны во всех Отражениях одновременно и забегающая даже в грядущее. Моя Москва пропитана энергией Ша, и её вечный круговорот повторяет жизнь под лучами украденного у Солнца света. Моя Москва обволакивает туманом, и его холод делает меня поэтом. Иногда я брожу по Москве и читаю ей стихи. Я болею, когда уезжаю, и наслаждаюсь, переступая московский порог. Бездна моя, Москва – единственная слабость, которую я себе позволил. Иногда я ловлю себя на мысли, что хочу убить всех, чтобы никто не мешал мне наслаждаться Москвой…
– Вообще всех?
– Дворников придётся пощадить.
И Ксана вновь услышала смешок, полетевший в темноту реки. Но не сделавший её темнее.
– Ты знаешь моё имя, а я твоё – нет, – сглотнув, произнесла она.
– Называй меня баал Гаап, – ответил мужчина. – Называй с уважением.
– Баал – это имя?
– Титул. И ты должна говорить «вы».
– Почему?
– Потому что титул – это власть.
– Надо мной?
– И над тобой тоже.
– Я ничего не знаю о твоей власти.
– Ещё узнаешь, – пообещал Гаап.
– В чём моя сила?
– Внимание.
Он поднял указательный палец, и замолчавшая Ксана услышала рёв приближающегося со стороны Кутузовского авто. И сирены. Судя по звукам, владелец мощного автомобиля пытался уйти от полицейского преследования.
– У тебя мало времени, – деловито сообщил Гаап.
– Для чего?
– Ты слышишь звук, который издаёт спортивная машина, разогнанная до последнего предела. Она несётся со скоростью триста километров в час и ни в кого не врезалась лишь потому, что сейчас глубокая ночь.
– Какое отношение машина имеет ко мне? – чуточку нервно спросила Ксана. – Пусть летит дальше.
– Мой автомобиль окажется на её пути, – Гаап указал на чёрный «Бугатти», небрежно припаркованный поперёк полосы.
– Откуда он взялся? – не сдержалась Ксана. Она была уверена, что баал явился на мост пешком.
– Неважно, откуда он взялся, – рассмеялся Гаап. – Важно то, что сейчас лихач ещё больше увеличит скорость.
На Дорогомиловской заблестели фары.
– Но с Бережковской выскочат полицейские, лихач увидит их, попытается объехать по «встречке», не справится с управлением и врежется в мою машину.
– Надеюсь, она застрахована, – попыталась пошутить женщина.
– «Бугатти» подпрыгнет, перевернётся в воздухе и обрушится на нас, – закончил Гаап. – Ты застрахована?
– Нет.
– А следовало.
– Я не хочу погибать под твоей машиной.
Он согласно кивнул и очень спокойно сказал:
– Тогда вернёмся к началу, Ксана: у тебя очень мало времени.
Женщина резко повернулась и убедилась, что события развиваются в точном соответствии с предсказанием. Приземистый спортивный автомобиль
