Открыв глаза, я удивилась, каким нечетким и смазанным было лицо лонгийца передо мной. Все плыло. Он что-то говорил, но я не могла различить смысл слов.
— Ты не должен быть здесь, — пробормотала, вяло ворочая неожиданно отяжелевшим языком. Во рту появился неприятный металлический привкус. — Тебя ждут дома. Тебя ждут… Наверное, так хорошо.
В голове все сильнее и сильнее пульсировала боль. А потом она взорвалась, и мир вокруг исчез в ярких белых вспышках.
У всего есть предел. Предел моего дара был обнаружен в этот день. Меня доставили в клинику спустя десять минут после потери сознания. Эпилепсия и судороги могли причинить вред моему телу, но лонгиец, что был со мной, вызвал «скорую» и позаботился обо мне в первые минуты припадка. Правда, к тому времени, когда пришлось объясняться с врачами, его уже не было.
Меня привезли в больницу, где работала Алана, но о том, что я стала пациенткой клиники, она узнала через полчаса. Первый же медицинский осмотр выявил причину припадка — внутримозговая опухоль. Доброкачественная опухоль в височной доле развивалась медленно, в течение полугода или чуть больше, но дала о себе знать только сейчас.
Операцию провели сразу после того, как получили мое согласие на хирургическое вмешательство. Слишком высока была вероятность нового припадка, грозившего кровоизлиянием в мозг, поэтому тянуть было нельзя. Подобные операции были редки на нашем острове с населением около полумиллиона человек, но меня решили не везти в крупный медицинский центр, а довериться местным хирургам, тем более что медицинская аппаратура в клинике была на высокотехнологичном уровне. Саму операцию я не помнила — меня погрузили в искусственный сон, а когда я проснулась, единственным свидетельством вмешательства были выбритый левый висок и проходившая по нему тонкая полоска шрама, покрытая прозрачной защитной пленкой. Мои же способности были все еще со мной.
На следующие сутки я уже могла сидеть в кровати и принимать гостей. Правда, видеть кого-то кроме Кронберг пока не хотелось.
Алана была необыкновенно расстроена и подавлена.
— Ты никогда не говорила, что плохо себя чувствовала.
— Все было нормально, — пожала я плечами, — не считая головных болей. Но мне казалось, что они начали проходить.
— Опухоль в височной доле. Должны были быть симптомы: галлюцинации, видения, голоса…
— Ну, они, собственно, и были, — фыркнула я, — почти всю мою жизнь. Как я могла понять, что теперь дело не в даре?
— Ох, и в самом деле… — спохватилась Кронберг.
Она уселась на мою кровать и осторожно, словно я была из стекла, обняла меня.
— Полгода. Опухоль появилась полгода назад. Ты понимаешь, с чем это связано?
— Да, понимаю. — Я отвела глаза.
Медицинская страховка позволяла пройти дополнительное обследование для выявления причины заболевания, но я от него отказалась. Причина была одна.
У эсперов, чей дар чрезмерно эксплуатировали, нередко бывали инсульты, неврологические нарушения, а порой и внутримозговые опухоли. Я использовала телепатию и эмпатию на пределе своих возможностей и тем самым спровоцировала болезнь, от которой могла умереть. Врачи уверили, что злокачественных образований не обнаружено и последствий и рецидивов быть не должно. Но я знала: продолжи я и дальше использовать эмпатию и телепатию для того, чтобы влиять на других людей, это снова уложит меня на больничную койку и в конечном счете сведет в могилу. А умирать я не хотела. Но и жить без своих способностей не умела, да и не желала. Значит, мне нужно было постоянно себя ограничивать и стараться не использовать внушение.
Я не могла применять свое единственное оружие именно тогда, когда мне это было необходимо.
— Эрика, мне сказали, что ты с кем-то была, когда у тебя был приступ… Это был Том? Почему он не сообщил, что тебя отвезли в больницу? — Алана встревоженно провела ладонью по моему лицу, заглядывая в глаза.
— Не Том. Это был лонгиец.
Кронберг вздрогнула.
— Что? Зачем он здесь?
— На нем был чип, так что я не знаю. Он сказал, что ему приказали следить и, если это будет необходимо, устранить.
— Ты в этом уверена? Неужели Альге может пойти на это?!
— В моей голове хранится много его тайн, — тихо напомнила я.
Алана, как и я, сразу поняла, что бежать бесполезно.
— Мы должны сообщить в полицию, — в отчаянии предложила она.
— Если полиция начнет копать, они могут узнать обо мне.
— Да если и так? Здесь нет рабства, и лучше работать на Космосоюз, чем умереть.
— В Космосоюзе нет рабства, но есть симарглы, которые убивают и похищают таких как я. Ты не думала, как скоро они выйдут на нас? Это не выход.
— Но мы не можем просто сидеть и ждать, пока случится что-то плохое.
Больничная дверь с легким шорохом отъехала в сторону, заставив нас вздрогнуть, и на пороге комнаты возник робот — местная больница экономила на медицинском персонале, заменяя медсестер ловкими, но не особо умными железяками. Их делали похожими на людей, что отталкивало меня, выросшую в Независимых мирах, где на человекоподобные механизмы, обладающие искусственным интеллектом, было табу.
— К вам посетитель, — сообщил робот. — Вы будете его принимать?
— Кто именно? — спросила я без особого интереса.
Вместо того чтобы ответить, робот включил запись. Встревоженный голос я узнала сразу.
«…Ты понимаешь, мне просто нужно убедиться, что с ней все хорошо… А? Я? Томас, ее друг…»
— Впусти его минут через десять, мне нужно обсудить кое-что с доктором Кронберг.
Когда за роботом закрылась дверь, я повернулась к ней, нервно ходившей по палате.
— Алана, могу ли я спросить тебя кое-что? Как знатока эсперов?
Она остановилась и удивленно склонила голову набок: я всегда избегала говорить об эсперах вслух, боясь, что нас могут подслушать. Но мой взгляд был настойчив, и она все-таки ответила:
— Конечно.
— Может ли пропасть дар после подобной операции?
— Ну, еще никому не удалось понять механизмы возникновения дара, как и узнать, какая именно часть мозга отвечает за телепатию и эмпатию. Но были случаи, когда после хирургического вмешательства… Стоп! Твой дар пропал?!
