— А вдруг немец врет и просто тянет из нас деньги?
— Ахмад, ты, видимо, не расслышал… Специалисты подтвердили, что он не врет. Я дал ему денег, пообещал вторую часть… Он хочет, чтобы мы после всего доставили его в Сингапур.
— Всего-то? — ядовито хмыкнул командир. — А в вольный город Гамбург он подбросить не просил? Или уж прямо в Аргентину? Впрочем, можешь обещать ему даже Аргентину, а там видно будет. Он, видите ли, хочет… свинья продажная…
Ахмад пошелестел атласом морских лоций, что-то там просмотрел и небрежно оттолкнул «путеводитель по опасным водам» на край столика: скорее всего, все удобные фарватеры и все опасные места этих вод командир пиратского судна и без всяких лоций знал наизусть.
— Можно было бы взять их и сегодня. Но мы спешить не станем, подождем, когда они в более малолюдном местечке окажутся! А, Фарук? Что скажешь, советник?
— Это верно. — Фарук чуть насмешливо посмотрел на капитана. — Я где-то читал, что у русских очень много мудрых присказок чуть ли не на все случаи жизни. Так вот, одна из них гласит: «Если будешь торопиться в важном деле — все испортишь и над тобой будут смеяться люди!» Нам не нужно торопиться, нам нужно сделать наше дело…
— Наше дело, не нужно торопиться… — вдруг непонятно отчего разозлился Ахмад и раздраженно посмотрел на собеседника. — Слушай, брат, а к чему вообще такие сложности, а?! Дамба эта, потоп дурацкий, немец-шпион… Почему нельзя было просто выкрасть этого русского умника со всеми его пробирками, а остальным без всяких затей перерезать глотки?!
— Уважаемый господин капитан. — Фарук вспомнил, как немец недавно уже спрашивал его о чем-то подобном, и устало вздохнул — о великий Аллах, ну до каких пор всем этим недоумкам придется объяснять, казалось бы, совершенно очевидные вещи?! — Нам ни к чему ссориться с Красным Крестом, у нашей страны и так не очень-то хорошая международная репутация. Опять же, гуманитарная помощь и прочие вещи…
— Ты… беспокоишься о репутации нашей страны?!! — На круглом лице командира отразилось неподдельное изумление.
— Да плевать я хотел на ее репутацию! Я беспокоюсь прежде всего о наших шкурах! Ну вырезали бы мы это научное гнездо, и что дальше?! Приперлись бы всякие комиссии, войска и, вполне возможно, на этот раз достали бы нас и перестреляли как глупых баранов! А я не хочу быть глупым бараном с пулей в башке — жить мне пока не надоело!
— Ты мудр, Фарук… — немного помолчав, подытожил Ахмад. — Ты прав, уважаемый: мне тоже пока совсем не хочется быть мертвым бараном.
7
Огромное дымчато-золотое солнце ненадолго зависло над темно-резной кромкой джунглей, высившихся над очередным островом, у берегов которого «Орион» встал на последнюю ночевку перед уже недалеким Сингапуром и, казалось, именно в эти заросли и завалилось спать до утра. Стемнело по-южному быстро, и вновь на черном небе засверкала, загадочно подмигивая, густая разноцветная россыпь разнокалиберных звезд, среди которых огромными бриллиантами горделиво посверкивал знаменитый Южный Крест.
Ракитин, небрежно опираясь о невысокое ограждение, стоял у борта судна, скупо освещенного стояночными огнями, и молча курил, рассеянно наблюдая, как невесомый пепел от сигареты срывается и улетает в темневшую внизу воду. Рядом так же молча скучала Северцева, старательно делая вид, что любуется красотами ночного неба. Чуть в стороне матрос занимался какой-то уборкой на палубе, что-то мыл, чистил, а расторопный Али, решительно не умевший скучать и сидеть без дела, ему помогал.
— Интересно, сколько можно драить эту чертову палубу? — неожиданно подал голос профессор, прикуривая очередную сигарету. — Прямо как в хирургии какой…
— Эдуард Викторович, что вы злитесь? — невидимо улыбнулась в полутьме Татьяна. — Люди всего лишь делают свою работу. А вот что теперь с нашей работой будет… Как вы-то думаете?
— Да бес ее знает… — раздраженно буркнул Ракитин. — Городок смыло, а большие боссы из Красного Креста вряд ли захотят начинать все сызнова. А жаль — мы уже прошли большую часть пути, дрянь эту новую изучили, начали работать над вакциной… Может быть, они позволят нам еще поработать в какой-нибудь прилично оборудованной «конторе». Тогда в принципе вскоре можно было бы думать и о клинических испытаниях новой вакцины, а через годок — о ее массовом производстве…
— Да, дорогой профессор, оспу, чуму, холеру и малярию, можно сказать, победили, а природа нам подбрасывает все новые и новые «сюрпризы»! — Северцева кивнула в сторону бряцавшего жестяным ведерком Али: — А может, уже его поколение избавится от всех болезней, наводящих сегодня на людей страх?
— А вот это вряд ли! Думаю, болезни вместе с человечеством родились, с ним же и помрут, и никак иначе… — Ракитин вдруг явно принужденно засмеялся и воскликнул фальшиво-бодрым голосом: — Танечка, ну о чем мы с вами говорим?! Смотрите, ночь-то какая! Как там Фима Шифрин пел: «Эта южная но-очь…»
— Шифрин наверняка пел о ночи какой-нибудь нашей, вроде черноморской, а уж никак не об этой экваториальной парилке… Слушайте, Ракитин, по-моему, гарью откуда-то тянет. Мы не горим, случайно?
— Да вроде бы нет, но дымком точно пахнет. Али, как ты думаешь, откуда дым?
— Здесь часто заросли горят, — солидно пояснил мальчонка и, подумав, добавил: — А иногда, говорят, джунгли или сухой камыш пираты поджигают специально, чтобы незаметно к кораблям подбираться…
— Пира-аты?! — насмешливо протянул доктор и решительно объявил: — Тогда, уважаемая госпожа ассистент, я просто вынужден приказать вам идти в свою каюту и закрыться на все замки и задвижки! И сам пойду! Пираты — это, брат, серьезно. Идемте, Таня…
Али проводил русских сумрачным взглядом и встревоженно заговорил с матросом на одном из местных индонезийских наречий. Если бы Ракитин мог слышать и понимать разговор мальчика с морским волком, он услышал бы примерно следующее:
— Этот русский доктор иногда умнее самого муллы, а иногда беззаботнее и глупее маленького ребенка! Вон, все дымом заволакивает… Думаю, надо обязательно доложить капитану!
— Да, дым… — согласно покивал матрос и важно заявил: — Я сам пойду к господину капитану и скажу ему, что где-то рядом горит чаща! А уж господин капитан знает, что делать.
Минут
