Возможности сбыта через ларьки родильных домов вскоре закончились, созрела необходимость выхода на официальный уровень – торговую сеть «Детский мир». Для этого требовались гигиенический сертификат и сертификат соответствия российским стандартам. Товары подобного фасона и качества в Москве не производили, Центр санитарно-эпидемиологического надзора и Ростест-Москва выдали бумаги с первого предъявления. Теперь на ярлыках изделий стояло название фирмы «Братья Вахромеевы», а самый нарядный чепчик из вышитого полотна с двумя кружевными оборками получил имя дочери – «Сашенька» – и пользовался небывалым спросом.
В разъездах от родильного дома к «Детскому миру», от «Детского мира» к фабрике «Трехгорная мануфактура», в поездках в Переславль-Залесский и Ногинск, где закупал нитки, прошло около двух лет. Я уже думал о расширении бизнеса, аренде швейного ателье на окраине Москвы или в ближайшем Подмосковье, где не так высока арендная плата, о выходе через оптовые базы на всероссийский рынок. С Галиной Ивановной мы разнообразили наш ассортимент, были изготовлены опытные партии из махровой ткани – детские банные полотенца с капюшоном, рукавицы для мытья тела; в разработке находились банные халатики, конструировались трикотажные ползунки с разъемным для смены подгузников низом, трикотажные кофточки и шапочки. Будущее рисовалось в виде швейной фабрики.
Первой о поездке к брату заговорила мама, она всегда выделяла Володю в ряду своих сыновей. Вот и теперь подошла с известием: «Володя звонил, у него на тебя какие-то планы. Съезди, разберись, если сможешь – помоги». Как ни странно, ее поддержала Оксана. Ее вряд ли интересовали Володины проблемы, скорее – желание пожить собственным домом, вдали от свекрови. Своими разговорами они подтачивали меня с двух сторон, как бобры дерево. Я не устоял и в мае девяносто седьмого года посетил город, где прошло бурное время «накопления первоначального капитала».
«Петрозлат» уже не кипел, как раньше, когда грузовики один за другим подвозили к торговому центру холодильники и грузчики, перетаскивая их, загромождали помещение так, что невозможно было пройти; когда из Подпорожья, Киришей и Сланцев к нему слетались купцы и толпились перед дверью; когда деньги складывались не в карманы, а в обувные коробки. Теперь по торговому центру разгуливали женщины, высматривая нежирную шейку и копченую колбасу, у витрины с конфетами переминались старушки, над ларем с мороженым шептались школьники, мужчины спорили у винного отдела.
Помимо магазина и мастерской на улице Декабристов (в Пушкине развалилась) во владении «Петрозлата» находились бакалейная лавка и два контейнера на Ладожском рынке. Фирма развивалась в сторону торговли продуктами питания.
Идея создания сети продовольственных магазинов, которую Володя предложил мне, не была оригинальной. Еще недавно в городе функционировал «Холидей», объединивший несколько торговых точек, гремела компания «ОГОГО», обещавшая вкладчикам «Жигули» за две трети цены с отсрочкой получения на три месяца и за полцены с отсрочкой в полгода, действовали магазины компаний «Ньютон» и «Бабилон».
Предлагаемая братом сеть должна была строиться по территориальному принципу, ее создание поддерживал владелец супермаркета на улице Замшина и хозяйка продовольственного магазина на Большеохтинском проспекте. За счет крупного опта инициаторы намеревались добиться снижения отпускных цен и получать прибыль не столько от цены, сколько с оборота. Так как брат, владелец супермаркета и хозяйка магазина завязли в рутине, требовался кто-то свободный, кто мог разработать концепцию и составить план действий.
Идея меня всколыхнула: объединить под общим названием несколько магазинов района, унифицировать их внешний вид и набор продуктов – это не швейная мастерская на краю города или в ближайшем Подмосковье, это – размах, перспектива, простор!
Через полгода я пойму, что начинать сеть надо минимум с десяти-пятнадцати магазинов, затраты по приведению торговых точек к общему знаменателю составят от миллиона до полутора миллионов долларов. Таких денег у инициаторов не было, банки после банкротства «Холидея» к сетям относились скептически, а привлекать средства населения, как это делала компания «ОГОГО», было не подо что. Но осознание этого придет через полгода, в мае же, увлеченной идеей, я возвратился в Москву. Я не планировал «сжигать мосты», избавляться от швейного производства, но родственники, которые могли встать во главе «Братьев Вахромеевых», отказались. Дело пришлось продать. В конце июля девяносто седьмого года на «Жигулях», доверху набитых вещами жены и дочери, выехал из Москвы, в сентябре ко мне присоединилась семья, жить стали на проспекте Косыгина, в съемной квартире.
Сеть сетью, за нее платить не собирались, а жить на что-то было надо, и Володя уступил мне бакалейную лавку, в которой с его подачи я организовал рыбный магазин, вложив в свежемороженую, соленую и копченую рыбу вырученные от продажи швейного бизнеса деньги. Рыбный магазин – мое второе пришествие в «Петрозлат». Как в девяносто четвертом, заполучив в поставщики комбинат «Самсон», уединившись с братом, дегустировали мясные деликатесы, так и теперь лакомились рыбными, съедая в обед средних размеров кету, или по соленой горбуше, или по паре окуньков горячего копчения.
Технический дефолт, объявленный правительством в августе девяносто восьмого года, вверг страну в очередной кризис, белоголовый орел вырвался из «валютного коридора» и взлетел, поднявшись за месяц в два раза. Если в начале девяностых инфляция играла на нашей стороне и мы едва поспевали за ней, видя ее со спины, то теперь она выступила против. Ее глаза смотрели на нас злобно и плотоядно, не предвещая ничего хорошего.
В день объявления дефолта натренированные «черными вторниками» и «понедельниками» граждане смели с полок алкоголь и продукты длительного хранения, следующий день довершил разорение. По опустевшим стеллажам гулял ветер. Поставщики, как один, прекратили отгрузку товара, мы остались с рублями, стоимость которых стремительно уменьшалась. По городу покатилась волна банкротств.
Но «нет худа без добра», кризис всколыхнул комиссионную торговлю. Резкое обнищание горожан заставило многих прибегнуть к продаже излишков и семейных реликвий. У станций метро, как в начале девяностых, выстроились понурые женщины, на Сенной площади,
