Но, видимо, мессиру стражу было плевать и на мою честь, и на мое достоинство.
Словно уловив ход моих мыслей, Моран вкрадчиво пояснил:
— Мы ведь помолвлены. Думал, жениху простят эту маленькую вольность.
— Вам лучше уйти.
— Подойдите ко мне, — приказал он, никак не отреагировав на мое желание выставить его за дверь.
Которую, точно помню, я запирала. Но вот он здесь.
— Или, если не хотите подниматься, я сам к вам подойду.
Прозвучало как угроза.
Поколебавшись с секунду, нерешительно откинула одеяло. Огляделась в поисках пеньюара, но тот, как назло, нигде не просматривался. Вздрогнула, когда ступни обдало холодом каменных плит, и сделала несколько несмелых шагов навстречу стражу.
Глаза быстро привыкли к темноте, и теперь я видела его задумчивую улыбку. Легкую щетину, темневшую на скулах, резко очерченные губы, нос, прямой, с едва различимой горбинкой. Короткие черные волосы и такие же черные, как сама бездна, глаза, неотрывно следящие за каждым моим движением. Наверное, так смотрит хищник за миг до того, как набросится на свою жертву.
Такой жертвой ощущала себя я.
Обхватила руками плечи, вздрагивая то ли от холода, то ли от волнения. А может, просто хотела прикрыть глубокий вырез сорочки, по которой в данный момент блуждал глубокомысленный взгляд стража.
Рассматривает так, будто оценивает свое приобретение — не переплатил ли.
Наверняка товаром я для него и являлась. Покупкой, спонтанной или, быть может, запланированной. А вот насколько выгодной, оставалось пока под вопросом.
Замерла посреди комнаты, не решаясь еще больше сократить разделявшее нас расстояние. Этот мужчина, потомок древних морров, излучал такую мощь и силу, такую властность, что я вдруг почувствовала себя перед ним совершенно беззащитной. Мелкой букашкой, которую Моран мог при желании запросто раздавить и даже этого не заметить.
— Вы меня боитесь, Александрин? — одними уголками своих идеально красивых губ усмехнулся маркиз.
— Вы заставляете меня нервничать, — призналась честно. Вздрогнула, когда страж, устав ждать, пока я к нему доплетусь, приблизился сам.
Попросил мягко:
— Подойдите к зеркалу. — Заметив в моих глазах недоумение и немой протест, вкрадчиво проговорил: — Мне очень жаль, что меня не было на нашей помолвке. И в качестве извинения хотел бы преподнести вам подарок.
— Думаю, за сегодняшний день я получила от вас достаточно подарков.
— Этот особенный, — загадочно улыбнулся де Шалон и встал у меня за спиной.
В высоком напольном зеркале, заключенном в резную раму, отражалась я, скованная оцепенением, и его светлость, расслабленный и безмятежный.
— Ваши волосы пахнут лавандой, как поля Гавойи, — прошептал он мне на ухо, опалив горячим дыханием чувствительную мочку, заставив напрячься еще больше.
Бережно убрал чуть спутанные после сна смоляные пряди и в считаные секунды справился с застежкой кулона. Темно-бордовый камень, словно напитанный кровью, в ажурной золотой оправе.
— Очень красивый, — коснувшись украшения, явно старинного, поблагодарила стража улыбкой, но поднять глаза, чтобы встретиться с ним в зеркальной глади взглядом, так и не решилась.
— И очень вам идет. Никогда его не снимайте. Сделаете это для меня? — Его шепот обволакивал, ласкал, согревал. В то время как благородный металл приятно холодил кожу.
Наверное, трудно отказать такому мужчине хоть в чем-то. Тем более в подобной мелочи. Тем более что украшение завораживало своей красотой и снимать его совсем не хотелось.
Никогда.
Приказав себе не растекаться лужицей у ног черноглазого сердцееда, сказала, стараясь, чтобы голос прозвучал как можно тверже:
— Только если ответите на один мой вопрос.
На лице стража промелькнула тень недовольства, но он тут же взял себя в руки.
— Какой же? — поинтересовался спокойно.
Все-таки заставила себя вскинуть голову и спросила, глядя прямо ему в глаза:
— Почему я?
По телу пробежала волна дрожи, когда почувствовала сильные руки у себя на талии. Даже через тонкую ткань сорочки я ощущала жар его пальцев.
Что за такое полагается? Пощечина. Это как минимум.
Вот только рядом с этим мужчиной никак не получалось строить из себя колючую недотрогу. Моран будто подавлял мою волю, сковывал тело, и я ничего не могла с этим поделать.
— Посмотрите на себя, — елейным голосом сказал маркиз, мягко прижимая меня к своей широкой груди, отчего мысли путались, превращались в вязкий кисель. — Зеркало лучше меня ответит на ваш вопрос.
Шумно вздохнула, когда рука стража, соскользнув с талии, коснулась моего лица. Эта невинная мимолетная ласка почему-то показалась даже еще более бесстыдной, точно кипятком обдало кожу, и бледные щеки залила краска стыда.
Вместо того чтобы оттолкнуть искусителя, я стояла, как парализованная. Вбирая в себя тепло, исходящее от его рук, бесцеремонно исследовавших мое тело.
— Вам лучше уйти, — посоветовала ему снова.
И снова тщетно.
Раз оставлять меня в покое страж не собирался, следовало проявить твердость и продолжить расспросы, ведь в Вальхейме имелось немало красавиц из куда более родовитых семей. К тому же обладающих даром. И в то, что его светлость вдруг ни с того ни с сего пленился именно моей красотой, верилось с трудом.
Вот только дискутировать с ним в данный момент совсем не хотелось. Не тогда, когда мы одни стоим в полумраке спальни. Так близко, что я слышу его дыхание. В темных глазах отражаются блики гаснущего пламени, и от этого блеска пронзительных хищных глаз, от близости, столь интимной, что мурашки бегут по коже и кружится голова, становится и страшно, и волнительно одновременно.
— С нетерпением жду нашей свадьбы, Александрин, — прошептал страж, явно имея в виду не торжественную церемонию в храме и праздничный пир, а завершающую обряд ночь. По-хозяйски приспустив пышный рукав сорочки, маркиз приник к моему плечу губами.
От такой наглости я окончательно оторопела, впала в некое подобие транса.
— Вы… — Все, на что меня хватило, это на так и не высказанный протест.
— Я веду себя непозволительно? — Чародей вскинул взгляд, в котором сейчас плясали веселые искорки.
Я кивнула. Вздохнула с облегчением, когда полуночный гость наконец изволил завершить
