— Так, — Лесли встает с места и с хлопком смыкает ладони, — уже скоро мы будем с вами на месте, дорогие мои. Запомните, когда выйдете из поезда, обязательно всем улыбайтесь.
— Ну уж нет, — хрипло произношу я. Лесли в шоке смотрит на меня. — Наоборот. Старайтесь вообще ни на кого не смотреть. Вы не улыбаться приехали, а сражаться. Пусть лыбы давит Дистрикт-1.
Розали согласно кивает, Максвелл усмехается.
— Мирти, но… Но это не прилично, — почти пищит Лесли.
— Все прилично, Лесли. Вы идете за мной до машин, они отвезут в Центр преображения. Там вас будут ждать наши стилисты. Они… — я вопросительно смотрю на Лесли.
— … Те же самые.
— Плохо, — откусываю кусочек тоста. — Хотя, когда как… В общем, слушайтесь их. Они плохого обычно не советуют. Подготовка будет идти несколько часов. Стрижки, душ, эпиляции и прочая чушь.
— А потом Парад, — произносит Максвелл.
— Именно, — подтверждаю я. — Когда он закончится, мы с Лесли встретим вас.
— А вы где будете все эти часы? — спрашивает Розали.
Я закуриваю и случайно выпускаю дым ей в лицо.
— А я буду бегать и искать для вас спонсоров. А потом пойду на трибуны и буду смотреть на ваш триумф.
Розали чихает, Максвелл посмеивается. Дальнейший завтрак проходит в тишине. После завтрака Лесли провожает ребят до комнат. Я тоже ухожу в свое купе принять душ. Приведя себя в порядок, возвращаюсь в столовую. Лесли, успевшая переодеться в новый не менее ярки наряд стоит у окна. Я присоединяюсь к ней.
— Боги, Лесли, как ты все успеваешь?
— Таков талант всех женщин, Мирти. Просто у большинства он спит, — она лучезарно улыбается, но через мгновение ее лицо становится серьезно, насколько только это возможно. — Ты правда собираешься бегать и искать спонсоров?
— А что в этом такого? Пора браться за ум.
— Да… Ну на самом деле, у меня есть пара вариантов. После Парада о них поговорим, хорошо?
— Конечно.
Железнодорожный состав начинает замедлять ход. Вот он, Капитолий, во всей своей красе. Розали и Максвелл, как маленькие дети, рассматривают эти высокие причудливые дома. У меня же эта архитектура за шесть лет уже в печонках засела. Поезд останавливается, я замечаю, как группа миротворцев разделяет толпу, образуя таким образом для нас проход. Я поворачиваюсь к трибутам.
— Запомните: вы приехали сражаться.
— Вперед, Дистрикт-2! — восклицает Лесли.
Двери открываются. Я накидываю капюшон и следую за трибутами. Толпа рукоплещет, все кричат, радуются. Я довольно бесцеремонно подталкиваю Максвелла вперед. Наконец-то мы доходим до нашей машины с цифрой «два» на дверях. Как только за нами закрываются двери, я снимаю капюшон.
— Это так замечательно! — Лесли радуется, словно в первый раз.
Довольно быстро мы добираемся до Центра преображения, и я с облегчением сдаю ребят счастливой Лесли. Народу у Центра ничуть не меньше, чем на вокзале. Это, наверное, самое большое здание во всем городе. Здесь же располагаются жилые этажи для трибутов, тренировочные центры, конюшни, а на первом этаже большой смотровой зал. Там обычно собираются зрители Голодных игр, а также менторы, спонсоры, тренеры, группы сопровождения. Я прохожу в зал. Внутри толпится народ в ожидании большого парада трибутов. В центре помещения располагается небольшой круговой бар, над которым висят несколько экранов. Сейчас там показывают предыдущие игры. На одной из стен висят мониторы побольше — почти во всю стену. Именно по нему будут следить важные персоны за играми. А у другой стены расположено информационное табло с данными о каждом из трибутов. Сейчас оно выключено.
Протиснувшись через толпу, я сажусь на свободный диванчик. Ко мне тут же подлетает безгласый слуга с подносом каких-то напитков. Я даже не смотрю, что беру, и тут же осушаю бокал. Напиток оказывается таким крепким, что я от неожиданности поперхнулась. Закашлявшись, я не заметила, что ко мне подсел человек.
— Сразу видно, ребенок никогда не пил, — произносит приятный мужской голос. Справившись с приступом кашля, перевожу взгляд на нежданного гостя. Это Блеск — ментор из Дистрикта-1. Он одаривает меня белозубой улыбкой.
— Блеск, это Блеск, — говорю я.
— Вот один из примеров, когда твое имя — это обычное слово. Ничего не понятно, — он смеется. — Кстати, хорошо, что я тебя встретил, Дагер. Тебя кое-кто очень искал.
— Меня? Кто?
— О, это очень важный человек.
Я меняюсь в лице: на ум приходит разговор с Энобарией о Капитолии и их немилости.
— Ты чего так напряглась? — Блеск продолжает улыбаться, но от его улыбки становится не по себе. — Он, кстати, где-то здесь. Думаю, он тебя легко найдет.
— Кто меня ищет, Блеск? Черт возьми, я не люблю сюрпризы!
— Ну-ну, не кричи, ребенок.
— Я не ребенок. Ты… ты… нарциссический болван, — выпаливаю я.
— О, ты неплохо ругаешься, ребенок. Только это больше относится к Одейру, — Блеск поднимается с места. — Короче, небольшая подсказка: это мужчина.
— Супер, — безэмоционально бормочу я вслед уходящему Блеску. — Придурок…
С другой стороны, он бы не вел себя так, если бы меня искал кто-то из властей или им приближенных. Что делать? Сидеть здесь? До парада больше двух часов, куда-то идти смысла нет. Значит, надо сидеть здесь и делать вид, что все нормально. Так и поступаю. Через минуту снова подбегает безгласый - на этот раз с бокалом сока.
Прошло около пятнадцати минут, а ко мне так никто и не подошел. Людей становится все больше, мест многим начинает не хватать. А на трибуны, где будет проходить парад до сих пор не пускают. Я немного успокаиваюсь.
— Привет, Мирта.
Хорошо, что я поставила пустой бокал на столик. Иначе было бы два варианта: либо он разбился бы об мраморный пол, либо полетел бы в лицо Катону Блейку. Вот он, во всей своей красе сидит рядом со мной. Рукой дотянуться можно. Впервые за шесть лет я вижу его так близко. Боги, ведь я представляла эту ситуацию и знала, что скажу. И что сделаю. А сейчас, в голове как будто пусто стало. Я могу лишь молча смотреть на него. Он стал шире в плечах, лицо стало еще мужественней. Даже появились легкие морщинки. Он смотрит на меня без улыбки, вообще без каких-либо эмоций. К такому я привыкла.
— Катон, — коротко произношу я.
— Мирта, — его лицо все такое же каменное.
— Так это ты меня искал? Мне Блеск сказал.
— Да, я.
— Зачем?
Он немного хмурится, обдумывая, что сказать. Но ответить он не
