- Я люблю тебя, Алек, - искренне признался Магнус, вглядываясь в родное лицо, видя, как сверкают от радости орехового цвета глаза. – Я безумно сильно тебя люблю, дорогой. И если это было предложение стать семьей, то я непременно соглашусь. Не стану упускать свой шанс.
Рид засмеялся прямо в поцелуй, который Магнус подарил ему, потянувшись вперед, беря на себя полную инициативу. Этой ночью они любили друг друга со всей нежностью, на которую были способны, окрашивая чувственные поцелуи и ласки страстными порывами, животным желанием, после сменяя все ласковыми касаниями и трепетным шепотом признаний. Они не отрывались друг от друга ни на секунду. Магнус любовался Алеком, неспешно двигаясь на нем, принимая в себя, осознавая, что никогда прежде до этого момента после ухода Лайтвуда не был настолько счастлив и раскрепощен. И Рид сторицей дарил всю пламенную жажду, что таилась в нем. Магнус, измотанный вызовом демоном и жаркой ночью, вырубился почти сразу, но только под утро, когда сон уволок его в свои объятия. Алеку же не спалось. Встав с постели, бережно закутав сопящего Бейна в одеяло, Рид подошел к фотографиям, стоящим на столике в углу комнаты мага. Знакомые лица взирали на Алека с какой-то теплотой и пониманием. Улыбнувшись, Рид провел пальцами по рамкам. Он помнил о каждом сделанном снимке, о моментах, запечатленных на фотографиях. Вглядываясь в лицо Лайтвуда, видя в нем себя, Рид понял, что никогда не сможет избавиться от вещей нефилима. Никогда и не при каких обстоятельствах он не позволит это сделать Магнусу. Не потому, что не ревнует, и не потому, что Лайтвуд занял в его теле какую-то невидимую часть, поселившись в сердце, а потому, что знает, насколько важно прошлое для самого Бейна, и насколько оно стало нужным ему самому. Алек сам не знал, откуда в нем появилась уверенность, что Лайтвуд не станет пытаться занять его место. Он бы и не смог, по сути. Ведь нефилим стал всего лишь вспышкой воспоминаний, которая помогла лучше понять Магнуса, проще принять тот мир, в который Алек попал. Вполне может быть, что все надуманные раннее проблемы были всего лишь легкой головной болью, придуманной на пустом месте фантазией, и Александр Лайтвуд всегда был его часть. Всего лишь дремлющей, ожидающей своего часа частью, чтобы в дальнейшем прийти на помощь любимому магу и спасти его из пучины собственного горя. Может быть, демон каким-то образом даже помог, вмешавшись в Судьбу маленького погибающего мальчика? Некоторые тайны так и должны оставаться тайной. Почему-то Алек был уверен, что они так до конца и не узнали всего того, что произошло когда-то давно, что им не полностью раскрылись секреты.
- Спасибо, что подарил мне возможность быть с ним, - обратился Алек к фотографии, на которой Алек, смотря в прямо в объектив фотокамеры, бережно прижимал к себе Магнуса.
На секунду Алеку показалось, что он услышал тихое ответное «спасибо», пронесшееся, словно ветерок, в голове, погружая тело в приятную негу. Что-то внутри Рида исчезло, изменилось, став одним целым навсегда.
========== Эпилог ==========
Когда идеально начищенный черный ботинок Магнуса опустился на старый, почти прогнивший паркет, в воздух взлетели тысячи мелких частичек, мелькая белыми вспышками в ярком солнечном свете, проникающем через высокие стрельчатые окна. Толстый слой пыли, украшающий пол; посеревшие от времени чехлы, скрывающие остатки покинутой на долгое время мебели – все это вызвало приступ острейшей ностальгии. Не удержавшись, Магнус громко чихнул, попутно взмахом руки закрывая за собой дверь. Раздался неприятный скрип, который весьма сильно покоробил чувствительные слуховые рецепторы мага, привыкшего к обычному мягкому щелчку. Столп ярких синих искр взметнулся вверх по одному щелчку. Грязь, мусор, узоры толстой паутины и слой пыли на оконных стеклах исчезли из старенького, оставленного на долгие годы, лофта.
- Так-то лучше, - довольно пробормотал сам себе под нос маг, не переставая держать в руке дорожную сумку, в которой хранились дорогие сердцу вещи.
Еще полчаса назад, наслаждаясь жарким августовским солнцем, Магнус сидел в кафешке неподалеку, попивая горьковатый кофе из белоснежной чашки. Раньше на месте небольшого здания, сделанного в итальянском стиле, была обычная забегаловка, в которой мимоходом перекусывали спешащие по делам люди. Но за годы в Нью-Йорке многое изменилось, и шумные некогда улочки превратились в степенные семейные кварталы. К сожалению, Бейн с трудом уже мог вспомнить, каким выглядел город в его последний приезд сюда, но стоило магу ступить из портала на асфальтированный проулок, как воспоминания захлестнули. Только Нью-Йорк, а именно оживленный Бруклин пах как-то по-особенному: свежей выпечкой, аромат изделий кондитера которой разносился далеко по улицам, маня собой прохожих; осенними листьями и частым дождем; мокрым асфальтом и таящим, ненадолго задерживающим в зимнюю пору снегом. Только в Бруклине Магнус мог оценить шум проезжающих автомобилей и крики резвящихся на детских площадках детей. Самым трудным оказалось взять себя в руки и заставить пойти в сторону покинутого некогда лофта. Здание все еще стояло на своем месте, только время сказалось на кирпично-красном цвете здания. В остальном ничего не изменилось, как и квартира Магнуса, которую он тщательно запечатал, чтобы не проникли посторонние: воришки или любопытствующие жители Нижнего Мира. Когда-то Магнус хотел продать лофт, но после передумал, о чем в настоящее время ни капли не жалел, порадовавшись своей предусмотрительности.
Бейн придирчиво осмотрел все помещения, попутно накладывая слои защитной магии. По хорошему счету, полы и стены нуждались в ремонте, а трубы кричали о помощи, покрывшись изнутри ржавчиной. Магнус исправил все проблемы одним лишь взмахом, после чего, удовлетворенный проделанной работой, уселся на диван, с которого попутно скинул посеревший от пыли чехол. Покопавшись в сумке, маг, ощущая, как в груди начинает тоскливо ныть сердце, выудил наружу пухленькую книжку, с торчащей с боку фотографией. На картинке были изображены двое, крепко держащие друг друга за руки. Оба были сфотографированы исподволь, не зная, что их кто-то запечатляет на фотопленку древнейшего паралоида. На обратной стороне фотокарточки смешным почерком с кривым наклоном начертана надпись: «Со всей моей любовью тебе». Фотографии, насколько помнил Магнус, минуло уже около двадцати лет, как и книге, в которую она оказалась вложена. Нет, Бейн держал в руках не книгу, а личный дневник, страницы которого хранили чужую память о годах, проведенных рядом с любимым человеком.
Магнус на секунду прикрыл глаза, глубоко вздохнув. Дневник был последним из тех, что были в его коллекции, но этот был самым любимым, ведь только в нем помимо долгих сомнений и переживаний, признаний в любви
