— Мне казалось, в тот день я вам… вы были не особенно рады меня видеть.
— Я же тебе рассказывал, как это происходит у цыньянцев, — насмешливо улыбнулся министр, — тут долго думать не надо. Я сам не верил в эти сказки, пока на себе не испытал, тут невозможно ошибиться.
— Почему вы на меня так смотрели, как будто хотите убить?
— Потому что не люблю черноволосых, они мне сестёр напоминают, ты была права, я терпеть не могу своих сестёр и вообще цыньянок, они меня бесят одним своим видом.
— И всё?
— И ещё потому, что ты была в открытом платье, я решил, что ты артистка. И подумал, как жестоко меня угораздило — красивая, черноволосая, ещё и артистка, ещё и маги сказали, что не девственница. Я был жестоко обижен на судьбу.
— И всё ещё обижены? — улыбнулась она, он бросил на неё шутливо-укоризненный взгляд исподлобья, постепенно перестал улыбаться и опустил глаза, опять посмотрел на часы:
— У нас ещё… у нас всё, больше нет времени. Наговорились. Теперь остаётся только что-то делать, вот только что, я понятия не имею. Вера… — он посмотрел на неё, качнул головой и обречённо уткнулся лбом в их переплетённые руки, она увидела в его волосах пыль и потянулась вытереть, но замерла на полпути, неуверенно потянулась дальше и всё-таки решилась мягко коснуться. Он сдвинулся, прижимаясь к её руке плотнее, её пальцы погрузились в его волосы, упругий шёлк ласкал кожу, она отбросила остатки опасений и осторожно вытерла пыль, ещё раз с удовольствием прочесала его волосы пальцами, успокаивающим голосом шепча:
— Всё будет хорошо.
— Ага, — иронично фыркнул министр, не поднимая головы, она кивнула, опять пропуская между пальцами его волосы:
— Обязательно будет. Мы что-нибудь придумаем.
— Два месяца, Вера.
— Мы успеем.
Он тихо рассмеялся, качнул головой:
— Сыграем в кости с богами на карте мира?
— И выиграем. Мы везучие.
Он с силой погладил её ладонь и прижал к щеке, закрывая глаза и с улыбкой отвечая:
— Хорошо, так и сделаем. Отличный план.
