— Агнесса? — прозвучал удивительно тихий, и почему-то неуверенный голосок Элоизы.
— М-м-м?
— А ведь тридцать пять… Это ведь не очень много?
— Смотря для чего. Если это означает, что ты решила сесть на диету, то тридцать пять килограмм веса — это очень мало. А вот если ты решила заняться оздоровительным бегом, как я советовала — то тридцать пять километров слегка перебор, — рассеянно ответила я Элоизе.
— Я серьезно, Несс, — надо будет попросить ее больше не сокращать мое имя. — Тебе ведь почти сорок, но ты ведь… нормальная.
— Мне тридцать, а не тридцать пять, и уж тем более не сорок, если что. Но поверь, ни тот не другой возраст не является старостью, и тем более уж признаком того, что человек перестает быть нормальным. — Хотя я понимаю, откуда у девочки такие опасения, ведь у нее пример перед глазами в виде Убийцы. — А к чему такой странный вопрос? Кому-то из твоих знакомых исполнилось тридцать пять, и ты не знаешь, стоит ли продолжать с ним общаться, или лучше сразу выбросить на свалку?
— Да. То есть, нет. Не знакомому. Жениху. Он… такой взрослый. И еще… он наверное страшный, как эти… алисканские послы.
— Ну, не такие уж они страшные. — Я видела их мельком. Высокие, крепкие, с широкими скулами и темными, практически черными глазами- они производили странное, но на мой взгляд отнюдь не пугающее впечатление. Хотя, может быть я общалась со слишком разными по происхождению, сословию, или роду людей, чтобы находить отличающихся от моих соплеменников людей странными. — А тридцать пять лет… да ведь и твоей отец женился в сорок, и ничего.
— Ты знаешь… я ведь не дурочка. Я понимаю, насколько важен наш брак для моего отца, для его политики. И поэтому я не могу отказаться. Но если бы хоть кто ни будь знал, как я не хочу ехать в этот ненавистный Алискан, к этим людям, которым я совсем не нужна! И выходить замуж за человека, которого я никогда не видела, и которому совсем на меня наплевать!
Я с удивлением глядела на Элоизу, скорчившую горестную гримаску и сжавшую кисточку в руках так, что побелели костяшки. Все эти дни она казалась столь беззаботной, похожей на игривую кошечку. Не думала я, что этот брак ее так беспокоит — казалось, что она неудержимо гордилась своим будущим замужеством и перспективой стать когда-нибудь императрицей Агата. Да вот только обсуждая свое венчальное платье и украшения, описывая то, как она покорит столицу Алискана… она никогда говорила о своем женихе. Уж не чувство ли вины зашевелилось в моей душе? С одной стороны, меня не обязали следить за душевным спокойствием Элоизы, но с другой стороны если ее чувства, страх и растерянность, побудят ее совершить какие либо глупости, то в этом будет моя вина, мол, не доглядела, не уберегла. Я положила книгу на стол, и наверное впервые посмотрела на Элоизу без раздражения или снисходительности.
— Мои предки на протяжении сотен лет правили империей Тайрани, не только выжив в период гражданских и захватнических войн, но и сплотив государство, преумножили славу рода Майстер, — голос Элоизы сочился горечью. — И ради этого они не раз поступались своим личным счастьем и любовью. И это требуется от меня — вот только я не буду властительницей своей судьбы, а всего лишь разменной монетой в руках сильных.
— Ну, во-первых, кем будешь ты, решать тебе — знаешь, бывало что история больше помнила своих императриц, чем императоров. Кем ты себя покажешь в Алискане, тем тебя и будут воспринимать — гордой ли наследницей рода Майстер или глупой растерявшейся девчонкой. Только вот непонятно, чего ты себя заранее хоронить начала — ты же еще даже не видела этого Астара. Может, он хорош и пригож собою? А если и нет — ну и ладно, зачем тебе смазливый муж? Пусть будет простой, зато на него никто другой не позарится, а тебя на руках носить будет и шоколадом закармливать… Я даже завидую тебе, меня бы кто замуж взял, да видимо характером не вышла. А в тебя такую ладную да пригожую, какой дурак не влюбится? Вот увидишь, все у тебя будет хорошо — если будешь ласковой и приветливой, а то на такую пугливую буку взглянет?
Принцесска личиком посветлела, заулыбалась, но тут же опять пасмурнела, и как будто солнышко зашло за тучки. Подошла к ней, по головке погладила, выспрашивать начала — что не так? Оказывается, она скучать по дому будет, а там чужбина, ни родных пейзажей, ни лиц. Я подавила внутренний сон, и продолжила свои увещевания — дескать, ни на край света едет, Алискан вот он, по боком.
Только Элоиза успокоилась и взяла в руки кисточку, а я уселась с книжкой в кресло, как из смежной комнаты послышался душераздирающий животный крик и звон разбитого стекла. Я вскочила, и кинув книгу на столь, метнулась к двери, перейдя в боевой режим, то есть максимально обострив свою реакцию и чувства. Резко открыв дверь и скользнув к стенке, я вскинула руку, приготовив парализующее заклинание…
И ошеломленно замерла, глядя на представшую передо мной картину — у разбитого витража вздыбившись, и став от этого еще больше, страшно скалил пасть мой кот, а напротив него в грациозно-хищной позе замерла леди Дезире, как будто бы собравшаяся нападать. И как будто бы исчезла вся ее близорукость, вся мягкость ее движений — передо мной стояло два зверя. Фанфорт заметила меня почти сразу же, как только я влетела и тут же поменяла свою позу — и вроде бы ничего не изменилась, но прежде хищно вытянутые руки уже не готовились растерзать, а как будто бы закрывали лицо, а упругость шага сменилась подогнутыми словно в страхе ногами.
Но мне некогда было анализировать столь странное поведение леди Дезире, так как мой кот кинулся в атаку, и мне пришлось идти наперехват. В прямом смысле этого слова — кот уже был в прыжке, когда я, метнувшись к нему, вцепилась ему в шкирку и отбросила назад, туда, где когда-то висел витраж. Кот, не ожидавший такой подлости от своей хозяйки, ошеломленно покрутил головой, но тут же снова вознамерился идти в атаку.
— Кот, ко мне! — котик лишь презрительно хлестнул в мою сторону хвостом. Попробуем по-другому: — Aivares, con intay!
Кот застыл… и неохотно пошел в мою сторону. Я присела и взяла его на руки (ну и тяжелый же, зверюга!), успокаивающе гладя его по лобастой башке.
— Агнесса!
