– Говори, – повторила Ольга. – Не то раздеру тебя на кусочки. А если решишь соврать, сниму с тебя кожу.
В глазах племянницы мелькнула ненависть, однако страх перед теткой победил, и она рассказала все, что знала.
– В дом Августа я так и не смогла попасть. Этому придурку – Арнольдику то бишь, запрещено общаться с чужими. Поэтому мне дорога туда закрыта. Ну или пока закрыта. Однако он рассказал мне пару секретиков, – говорила девчонка, опасливо косясь на тетку. – Хвастался, что научился обманывать Августа. Научился телепортироваться так, что тот не замечает этого. И Арнольдик тайком проникает то в библиотеку, где берет запрещенные книжки, то в переговорный зал, который находится в подвале. Один раз Арнольдик телепортировался туда, в этот самый зал, но не успел убраться – в него зашли Август и какая-то ведьма из адрианитов – не знаю, кто такая. Арнольдик спрятался, набросив на себя какое-то заклятие, и стал подслушивать – пытался понять, обнаружит его дядя или нет. Князь и ведьма обсуждали некую Хранительницу какого-то браслета. И даже имя назвали.
Вера замолчала.
– Почему ты решила, что мне будет это интересно? – спросила Ольга, подавляя жадность, что пожирала ее изнутри. – Это ведь никак не относится к охране дома.
– По словам Арнольдика, это не просто браслет. Это браслет Славянской тройки, – зашептала Вера, оглядываясь по сторонам. Хотя кто мог услышать ее здесь, в лесу?
По голове Ольги побежали мурашки, и губы едва не раздвинулись в победной улыбке.
– И кто же хранительница? – хищно спросила она, подаваясь к племяннице всем телом и больно хватая ее за предплечье. – Говори. Кто?
– Какая-то Настя. Племянница какого-то Командора, – прошептала Вера, которой вдруг стало совсем страшно – глаза Ольги заволокло тьмой, а улыбка стала полубезумной. Может быть, и не стоило ей обо всем рассказывать? Вдруг она что-нибудь с нею сделает? Совсем ведь ненормальная, недаром мать говорила держаться от нее подальше.
– Вот оно что, – словно забыв про существование Веры, прошептала Ольга. – Племянница командора по имени Настя.
Она расхохоталась, поняв, что совсем скоро займет место Ротенбергера. Такая удача! Сама судьба благоволит ей! Ольга смеялась и смеялась – высоко и на одной ноте, а Вера со страхом смотрела на нее, боясь пошелохнуться. Когда же Ольга вдруг резко замолчала, девчонка поняла, что из салона машины ей не выбраться. Слишком жестокими стали глаза родной тетки.
– Я никому не скажу, обещаю, – стала уверять она Ольгу дрожащим голосом. – Забуду обо всем! Никто никогда не узнает! И мне не нужно оплаты, я…
Договорить Вера не успела – Ольга взмахнула рукой, и ее племянница упала без сознания. Еще несколько слов и движений пальцами – и Вера начала таять в воздухе. Спустя несколько секунд на кожаное сиденье упала изящная фигурка куколки, в которую превратилась девчонка. Только глаза ее были живыми и испуганными.
– Конечно, ты ничего не скажешь, – ласково произнесла Ольга и закинула фигурку в бардачок. – Потому что у тебя нет рта.
И она засмеялась, догадавшись, кто Хранительница браслета.
Это казалось ей безумно забавным.
***Ярослав выскочил из больницы, куда его привезла машина «Скорой помощи», отказавшись даже от осмотра. Он сломя голову полетел к остановке, движимый лишь одной мыслью – поскорее увидеть Настю. Телефона у него с собой не было, денег – тоже, но это он осознал уже тогда, когда хотел залезть в автобус. Оставалось только одно – возвращаться в университет пешком, хотя путь и был не коротким.
Настино тело не было предназначено для быстрого перемещения по городу – в нем не было той выносливости и силы, к которым Ярослав привык. Оно быстро уставало, не умело развивать нужную скорость и вообще было хрупким, словно ваза. Кроме того, Яру ужасно мешался лифчик – ну кто его придумал, черт побери?! Одна бретелька врезается в плечи, другая все время сползает, косточки натирают кожу, и все время преследует навязчивая мысль о том, как было бы хорошо стянуть это женское орудие пыток с себя. Каблуки, хоть и не слишком большие, явно не предназначены для бега, да еще и стучат так громко, что люди оборачиваются вслед – особенно парни. Ну а о коротких ногах уж и говорить нечего. Нет, так-то у Насти вполне себе нормальные ноги, красивые и стройные, но по сравнению с его ногами кажутся маленькими и неудобными. А еще у нее плохая дыхалка и слабые руки.
Несмотря на это, Ярослав бежал – хотел скорее попасть в университет и найти ту, чье тело сейчас стало его. Она должна обо всем знать. Имеет на это полное право.
В какой-то момент он споткнулся и упал, больно разодрав коленку, и это остудило его пыл – скорость Яр поубавил.
Он бежал, бежал, бежал, а университет все не появлялся и не появлялся, и когда Ярослав совсем выдохся и остановился, тяжело дыша и чувствуя боль в боку, неподалеку внезапно затормозила машина Вана. И из нее выбралась Настя, находящаяся в его теле – взволнованная и растрепанная. Увидев Ярослава, она кинулась к нему, а он побежал ей навстречу, не в силах сдержать улыбку.
Он обнял ее и крепко прижал к себе, как когда-то княжич Ярослав прижимал к себе Ладу, а когда Настя попыталась освободиться, не позволил ей сделать этого, лишь крепче сомкнул объятия.
Сейчас для него не существовало ничего, кроме нее, девушки, которую вначале он искренне ненавидел – для того, чтобы не менее искренне полюбить.
Ярослав обнимал ее душу.
– Что случилось? – взволнованно спросила Настя.
– Ничего, – негромко ответил Яр. – Я просто тебя люблю. И так сильно, что…
Он замолчал.
– Что?.. – переспросила удивленная Настя его голосом.
«Что умру за тебя еще сотню раз», – подумал Ярослав, но вслух сказал совсем другое:
– Что готов терпеть твой несносный лифчик.
На какое-то мгновение – короткое, словно стук сердца, и длинное, будто жизнь – они снова стали собой. Он – высоким зеленоглазым парнем, она – русоволосой девушкой с серьезным лицом. Они не отпускали друг друга, наслаждаясь теплом тел друг друга и нежностью, охватившей сердца.
Над Настей и Ярославом ярко светило солнце. И его волшебные искры кружили над их головами.
Эпилог
Огромная шикарная гостиная на первом этаже была залита холодным электрическим светом. Молочные стены, высокие потолки, колонны, фронтоны, дубовый паркет, большие окна, задрапированные австрийскими шторами с ламбрекенами – это место было оплотом аристократического классицизма в дизайне, в котором роскошь граничила со строгой сдержанностью. Ровно настолько, чтобы не стать безвкусной вычурностью. Мебель в гостиной была под стать – широкая
