— Так девять почти. Шла бы домой. Дитенка простудишь, — посоветовал мне мужчина, собираясь закрыть окно.
— Извините, — крикнула я, подаваясь вперед. — Вы не могли бы мне дать позвонить?
— Тхх! Нашла дурака! — все-таки закрыл он окно, оставив меня один на один с негодованием и проблемой, решить которую мне было не по зубам.
Я отчаялась. В этот самый миг я действительно отчаялась, не зная, как дальше быть. Оставался один вариант — возвращаться обратно на вокзал, но осложняло это дело то, что я не помнила, в какую сторону идти. К тому же денег на автобус у меня не было, а ночь все больше вступала в свои права, погружая город в холод зимы, которая закончилась исключительно в календаре.
Понуро вернувшись к лавочке, я устало села на нее, обняла переноску и… Сдалась. Не знаю, сколько плакала, глядя на маленькое личико дочурки. Она кривилась, когда слышала мои всхлипы, но я не могла остановиться. Вытирала бегущие слезы платочком, который нашелся в кармане. Чужой город, ни копейки в кармане, ни друзей, которые могли бы приютить хоть на время, без связи и… без надежды выбраться из этой передряги.
— Все еще ждете мужа? — поинтересовались где-то сверху.
Вскинувшись, я пыталась сказать хоть что-нибудь, объясниться, но задыхалась рыданиями, заикалась, то и дело всхлипывая, и протягивала платок, который после моих слез не мешало бы постирать. Ну или хотя бы высушить.
— Пойдемте, — зло бросил незнакомец, забирая у меня переноску, в которой дремала Аришка.
Вскочив, хотела вырвать сумку из его рук. Вконец растерялась, опешила. Слышала о том, что в больших городах частенько воруют детей прямо из колясок, а потому собиралась биться до последнего.
— Пойдемте, — произнес он с нажимом, останавливаясь и не давая забрать мне переноску.
Развернувшись, мужчина успел сделать только два шага, когда я запрыгнула ему на спину, пытаясь сделать даже не знаю что. Остановить? Замедлить? Отдать мне дочку?
— Вы с головой дружите? — будто неверяще замер он, свободной рукой стаскивая меня со своей спины за шкирку, словно котенка.
Капюшон пуховика натужно затрещал, а шапка съехала на глаза, но я не сдавалась. Пыталась пнуть его, достать до него хотя бы ногой.
— Отдайте мне дочку! Немедленно отдайте мне дочку! — кричала я. — Я вас убью, если тронете ее хоть пальцем!
Слова звучали жалко, как и голос. Да я по сравнению с ним вообще была букашкой. Широкие плечи и спина, высокий рост. Мужчина в целом был крупным, но, даже несмотря на страх, я и не думала отступать.
— Я отдам, вы только успокойтесь, — улыбнулся он, глядя на меня насмешливо. Поставив меня на ноги, мужчина даже шапку мне поправил и только после этого протянул переноску, но отдавать, по-видимому, не собирался. — И куда вы сейчас пойдете? Обратно на лавку? — спросил он, а я пыталась забрать Аришку. Даже пальцы его осторожно разгибала, мимолетом отметив то, какие они длинные и крепкие, потому что высвободить ремешки не получалось.
— Даже если так, вам-то что? Я мужа жду, — заявила, поглубже пряча клокотавший ужас.
— Что-то он не торопится. Днем ждали, сейчас вот уже больше двух часов сидите мерзнете. Себя не жалко, так хоть ребенка пожалейте.
— Не ваше дело, — повторила я, звучно шмыгнув носом. Только соплей мне еще и не хватало для полноты картины.
— Не упрямьтесь. Если вам негде остаться, вы можете переночевать у меня. Заодно и расскажете, что у вас приключилось. Конечно, если захотите. Вдруг я смогу вам помочь.
Он смотрел на меня так открыто, так искренне, будто распахнул передо мной свою душу. Его глаза говорили «Верь мне», его мягкая полуулыбка располагала, но я буквально утопала в сомнениях. Еще раз взглянув на лавочку, посмотрела по сторонам, но мужа нигде не было видно. Голос разума кричал, что передо мной человек, которого я не знаю. Он даже маньяком может быть! Но отчаяние подбивало на совершенно глупый по своей сути поступок. Была бы я одна — я бы, не задумываясь, пошла пешком искать вокзал, но с Аришкой…
— Имейте в виду, — расправила я плечи, глядя на незнакомца с вызовом, — я знаю тридцать четыре способа, как убить вас сподручными средствами, которые имеются в моей сумке.
— Я в этом даже не сомневаюсь…
Глава 2. Павел
— Простите, у вас что-то случилось? — спросил я, останавливаясь рядом с девушкой, которая сидела на скамейке.
Она привлекла мое внимание судорожными всхлипами и тем, что рядом с ней на скамейке стояла детская сумка-переноска.
Девушка вздрогнула и посмотрела на меня, а я увидел ее раскрасневшееся заплаканное лицо. Опухший нос, дорожки слез на щеках, вздрагивающий подбородок. В карих глазах отражалась боль, но уже через секунду я видел лишь настороженность. Она нахохлилась, словно воробышек, вся подобралась и закрыла руками переноску, как если бы в любой момент была готова схватить ее и бежать.
Смешная. Еще совсем девчонка, у которой, наверное, случилось, по ее мнению, что-то непоправимое. Да только справиться можно с любыми трудностями, если это не смерть.
На меня всегда безотказно действовали Юлины слезы, но за прошедшие два года я и не помнил, чтобы кто-то из знакомых передо мной плакал. Забытые чувства всколыхнулись в груди, сжали горло крепкими тисками, отозвались в сердце болью. Моя жена умерла два года назад, но я до сих пор не мог смириться с этой потерей. Как не мог смириться и со смертью годовалой дочки.
Нелепая автокатастрофа.
Нелепая по своей сути. И пусть уснувшего водителя, который ехал за рулем мазды в то злополучное утро, наказали, мне от этого легче не стало. Поначалу жадно лелеял собственные воспоминания, не давал маме раздать их вещи, сделать ремонт. Подолгу уходил в запой, восстанавливал в памяти все сны, в которых мы были по-прежнему вместе. Врет тот, кто говорит, что время лечит. Оно не лечит. Боль притупляется, но не исчезает вовсе. Пустоту в душе ничем невозможно заполнить, хотя я пытался. После передышки с головой ушел в работу, и именно она меня спасала от сумасшествия. Она и тренировки.
Спорт утром, чтобы избавиться от злости на этот проклятый мир. Работа допоздна, а потом снова спорт, чтобы от изнеможения не снились кошмары, выворачивающие душу наизнанку. В этих кошмарах мы снова ругались, потому что Юля собиралась ехать одна за рулем на другой конец города, не желая ждать, пока я освобожусь. Я настаивал на своем — прекрасно знал, как неуверенно она водит, — но стоило ей заплакать, я тут же сдался. Понимал, что она устала сидеть дома, а потому я отпустил ее по магазинам. Уж лучше бы запер…
Злость на себя всколыхнулась в груди, а я расслышал ответ незнакомки:
— Я мужа жду, — пробурчала она испуганно.
— Вытрите слезы, — сухо бросил я, доставая из кармана платок. Взгляд
