Войдя в холл первого этажа, я коротко здоровался с подчиненными, что встречались на моем пути. Неестественная тишина в лифте вынуждала задуматься о том, какое у меня сейчас выражение лица. Каждый в моей компании знал, что, если я злой, меня лучше вообще не трогать.
И вот на что я разозлился? На слезы этой девчонки? На то, что сидит на лавочке с маленьким ребенком, несмотря на то, что уже смеркается? Или на то, что этот самый муж держит их на улице вместо того, чтобы скорее появиться?
А все-таки смешная. И шапка у нее смешная — с помпоном. И глаза большие, кажущиеся наивными на первый взгляд. А уж ярко-желтый пуховик. Птичка, да и только. Только не воробышек, а храбрая канарейка. Неловкая, молодая, но жутко гордая.
Печальная улыбка скользнула по губам, а я вышел на двадцать третьем этаже, чтобы отстраненно подумать о том, что за время поездки никто на этажах не выходил и не входил. Синхронный вздох облегчения за своей спиной я расслышал отчетливо, но оборачиваться не стал. Теперь все сотрудники весь день будут ходить как шелковые, потому что если я улыбаюсь, значит дело пахнет жареным.
— Ольга Николаевна, кофе, прессу и предварительный договор от корейцев, — потребовал я, не останавливаясь, завидев, как женщина спешно кладет трубку обратно. То есть ей уже сообщили о том, что я здесь.
— Сейчас принесу, — почтительно кивнула она, ограничившись в это утро немногословностью.
Зайдя в кабинет, я остановился у окна, вглядываясь в парковую зону перед зданием, но яркого желтого пятна под светом фонарей не обнаружил. Все-таки дождалась.
— Двойной американо, — уточнил я, выглянув за дверь.
Вечер предстоял не из легких.
Никак не мог понять, кто в моем коллективе сливает информацию конкурентам. Так долго добивался ответа от корейцев, предлагал им все блага, чтобы купить этот чертов завод по переработке металла, а буквально на днях узнал, что им поступило второе предложение, ничем не отличающееся от моего, а раз есть спрос, значит, ценность объекта увеличивается. И ладно бы, если бы там действительно были золотые прииски, но завод давно забросили, а значит, в него придется вложиться по-крупному, но, видимо, корейцы понимать это не хотели. Я же желал любым способом прорваться на их рынок. Это открывало для моей компании новые возможности, но кто-то сильно постарался мне насолить.
Пока не удавалось никого поймать за руку. Да и кого подозревать? Предпочитал всех, но о моих переговорах знали лишь единицы, которым я доверял безоговорочно. Осложнялось все тем, что корейцы решили лично приехать сюда, чтобы поочередно встретиться со мной и с моим конкурентом — компанией «ВашМетСтрой». Они выслали предварительный договор, на изучение и анализ которого у меня имелась только неделя, но пока не знал, что еще могу им предложить, чтобы они не завышали изначальную стоимость. Разве что заложить им собственную душу.
Частенько ловил себя на том, что против своей воли неосознанно подхожу к окну и вглядываюсь вниз. Ночь уже плотно заняла небо, а я все возился с документацией, так и не притронувшись к договору. В итоге решил, что почитаю его дома, — нередко так делал. Все лучше, чем бессонными ночами бесцельно смотреть телевизор.
— И что же мы опять тут сидим? — поинтересовался я у тишины, вглядываясь в желтое пятно внизу, что снова было приковано к лавочке.
Все-таки у нее что-то случилось. Лучше бы дома сидела в тепле, а не морозила ребенка понапрасну.
Спешно покидав документы в папку, я накинул на плечи пальто и схватил борсетку. Нетерпеливо постукивал пальцами по столу, дожидаясь, пока ноутбук завершит работу приложений. Простая комбинация — первый этап, который не даст злоумышленникам проникнуть. Пароль на выключение, отличный от того, с каким происходит включение, — второй этап. Кодовый замок с тросом, прикрепленным к полу, — третий этап. Кто-то бы назвал меня параноиком, но все, что принадлежит мне, я привык беречь.
Мимоходом взглянув в окно, я остановился, всматриваясь в парковую зону. Желтое пятно исчезло, бесследно испарилось, а я подумал о том, что от работы у меня, похоже, разыгралось воображение. Психологи говорят, что люди могут видеть то, что хотят увидеть, но разве я хотел?
«Пусть лучше желтые птички, чем зеленые человечки», — усмехнувшись, подумал я и все-таки вышел в секретарскую.
— Вы закончили? — поинтересовалась Ольга Николаевна, устало потирая виски.
— Да, можете идти домой, — закрыл я дверь на ключ, оборачиваясь.
— Павел Викторович, я хотела с вами поговорить, — обратилась ко мне женщина, поднимаясь.
— Это не дотерпит до утра?
— К сожалению, нет. Я долго собиралась с мыслями и думаю, что утром навряд ли отважусь, — честно признала она и сделала глубокий вдох, как перед прыжком в ледяную воду. — Я понимаю, что вы привыкли отдавать работе всего себя, но я не могу работать по тринадцать часов в день, а то и по шестнадцать. Мне возраст уже не позволяет совершать такие подвиги. Я благодарна вам за бонусы и премии, которые вы мне ежемесячно выплачиваете, но боюсь, они не стоят того, чтобы я умерла прямо на работе. Я вас очень уважаю, но отныне собираюсь работать по графику, который оговорен в моем трудовом договоре. Если вы захотите, чтобы я уволилась, я пойму, — подытожила она.
— Я понял вас, Ольга Николаевна, — кивнул, впервые за последнее время присмотревшись к женщине. Она действительно постарела за эти годы, а я даже не задумывался над тем, что ей сложно работать допоздна, привыкнув к ее выносливости. — Работайте по графику. Я постараюсь найти помощницу на внеурочное время. Хорошего вечера.
Проблема казалась мне пустяковой. Наверняка найдется молодая особа, желающая подрабатывать секретарем по вечерам. Ничего сложного — распечатать и принести документы, которые я прошу, сварить кофе, заказать ужин, закрыть кабинет. Основную работу Ольга Николаевна выполняла днем, а по вечерам оставалась именно из-за таких вот мелких задач. На крайний случай я мог бы и сам все это делать.
Холодный воздух ворвался в легкие, коснулся лица, и дышать стало легче. Посмотрев на небо, усмехнулся нерешительности секретаря и сделал только шаг, увидев птичку там же, где встретил ее сегодня впервые. Да только переноску теперь она прижимала к себе.
— Все еще ждете мужа? — спросил я, останавливаясь рядом с ней.
Те слезы, что я видел несколько часов назад, были цветочками по сравнению с истерикой, в которой девушка пребывала сейчас. Она не могла произнести ни слова внятно, но протягивала мне платок, о котором я уже и думать забыл. Ну не из-за платка же она плачет? Где ее чертов муж, который никак не решается прийти?
— Пойдемте, — забрал я у нее переноску,
