Выхода нет.
Слоан посмотрела на Мокса, согбенного под сифоном, его волосы свисали на лицо. С самого начала Нерон хотел сформировать желание Мокса, чтобы иметь возможность повлиять на формирование его магии. Нерон сделал его похожим на голема.
И ее он тоже сформировал. На это не потребовалось много времени, сделал он это буквально за несколько мгновений. Когда предложил ей выбрать между собой и Алби. Когда он направился в ловушку, которую она расставила для него на мосту Ирва Купчинета. Когда голосом Алби он заманил ее на Дженетрикс. Но ему никогда не приходилось изменять ее желаний, потому что ее желания и желания Темного всегда были одним и тем же, они хотели одного и того же.
– Я не думал, что это возможно, – сказал ей Нерон. – Что ты смягчишься по отношению ко мне.
– А во мне в этом смысле ничего и не изменилось, – ответила Слоан.
Она медленно стала приближаться к нему.
– Отдай Мике Иглу, Слоан, чтобы он мог исполнить свое предназначение, – произнес Нерон, в его голосе не было злобы, лишь усталость. – Или мне придется тебя замотивировать.
Она была в курсе его работы с мотивацией. Чтобы она сообщила ему, где находится их оружие – Игла, он пытал Алби. Он знал ее самые уязвимые места. И в первую очередь он знал, что она одинока.
Мокс согнулся от боли, его лицо было залито слезами и потом. «Его использовали всю жизнь», – подумала она. Слоан не могла позволить, чтобы его использовали для того, чтобы уничтожить мир.
– Мокс был рожден для другого, – произнесла она. – Это мое предназначение.
– Слоан, нет! – закричал Мэтт, и это прозвучало так, словно он кричал против сильного ветра. «Возможно, так оно и было», – подумала Слоан. Ее волосы хлестнули по лицу, на мгновение лишая ее возможности видеть, что происходит. В этот момент Эстер бросилась к горловому сифону, который все еще лежал в нескольких метрах от нее. Одной рукой она прижала его к горлу, второй сунула в рот свисток и изо всех сил прикусила его. Прежде чем она успела издать хоть один звук, Нерон взмахнул рукой и швырнул ее на землю.
– Ты же знаешь, что всегда есть шанс спасти хотя бы часть того, что есть, – сказал он. – Энергия, которая освободится в момент моей смерти, может быть использована для спасения чего-то. Внутри Мики находится источник незапятнанной, неиспорченной доброй энергии, и если он захочет спасти мир, у него есть достаточно ресурсов для того, чтобы сохранить хотя бы его часть. Но ты… ты всегда желала только одного – разрушения.
Конечно, он был прав. Мокс говорил, что магия – это выражение самых сокровенных желаний человека, а это значит, что когда во время операции по глубокому погружению она выпотрошила целую команду специалистов, когда вызвала ураган вместо магического дыхания в Зале Призывов, когда она взорвала дыру в стене Купола, она хотела этого. Она никогда не творила другой магии, кроме той, которая была направлена на разрушение. Где-то внутри нее жило существо, которое хотело брать, и брать, и брать, пока не останется ничего, что можно было бы отдать, точно так же, как это сделал Нерон в своей собственной вселенной. Его жажда власти и магии не угаснет, пока не высохнет источник магии под его земной корой.
Она подняла руку, и тело Нерона поднялось высоко в воздух. Его плащ, перекинутый через одно плечо, развевался на ветру, булавка прижалась к горлу. Игла внутри нее пела. Пела ее месть. Она опустила руку, и Нерон упал на тротуар, подогнув под себя ноги. Судя по хрусту, обе сломаны, подумала она. Но ей было все равно.
– Нечто стоит между Дженетриксом и его близнецом. Темный, – сказал он и слегка рассмеялся, поморщившись от боли, – уничтожит этот барьер, и миры столкнутся друг с другом, и настанет конец всему.
– Да, мне говорили, что грань между Темным и Избранным очень тонка.
Да, какая-то часть внутри нее действительно жаждала разрушения, но это было еще не все. Она хотела и другого: справедливости и милосердия, выпить с Алби, целоваться с Мэттом, смеяться с Эстер. Она хотела проснуться утром, когда мир осеняется новым и прозрачным светом, побежать на берег озера. Ей хотелось сидеть в тишине крыла Современного Искусства Чикагского Института Искусств, смотреть на окна архитектора Фрэнка Ллойда Райта, думать о Камероне. Она хотела научить Мокса водить машину. Ей хотелось прочесть Манифест нереалистов целиком. Ей снова захотелось посмотреть, как кубик льда танцует в шейкере для коктейлей.
Ей оставалось только надеяться, что эти желания перевесят все остальные.
Слоан подняла руку, в которой находилась Игла, и представила себя глубоко в океане. Она – подросток; в то время она знала все о Кощее, человеке, который не мог умереть, спрятавши свою душу в Иглу. На нее со всех сторон давила вода, жег огонь магии, было так больно, что она буквально отбивалась от этой хватки. Но за этой болью таилось что-то еще – муки голода. Когда-то она написала в своем дневнике: это чувство, равное тому, как если бы ты хотел чего-то так сильно, что был бы готов умереть, лишь бы заполучить это. Это было осознание того, как глубоко, как отчаянно она больше не хочет быть пустой.
Она представила себя в самом эпицентре Слива. Все вокруг было скрыто стеной кружащихся обломков. Пыль прочертила дорожку в воздухе, покрывая ее плечи; она была объята обломками камней, кусками плоти, осколками костей. Волосы хлестали по щекам, попадали в рот, и все же магия требовала еще. И еще.
Еще.
Она сфокусировалась на Нероне, протянув в его сторону руку. Ту самую, с Иглой внутри и с паутиной шрамов, которые остались после того, как она, словно животное, грызла свою собственную плоть, чтобы высвободиться из капкана. И если желание было тем самым источником энергии для магического действия, то в таком случае, все, чего она хотела, – это жизнь Нерона, каждая минута его жизни. Он выкатил глаза, поднес руки к горлу, – или сделал бы это, если бы в этот момент не взлетел в воздух, паря высоко над рекой.
Она находилась внутри монумента, вокруг сияли имена павших, и…
Она сидела с Алби у стойки бара, перед ними выстроилась очередь из пустых рюмок, и…
Она шла по дороге босиком, осколок стекла застрял у нее в пятке, и…
Она стояла на речной аллее на Дженетриксе.
Она хотела получить все, что забрал у нее Темный. Она закричала; этот звук выскреб ее изнутри, опустошая еще больше, и она наполнила себя его жизнью. Его поражения, которые он нагромождал, как фишки в казино. Его магия, которую он накопил в тех мирах, по которым бродил, – возможно, таких миров были сотни, так
